Богач, бедняк

– Вот что, Дуайер, – продолжал Фальконетти, – хочешь, я буду твоим импресарио? Домой мы вернемся еще не скоро, и многие из наших парней могли бы воспользоваться твоими услугами в часы одиночества. Так ведь, ребята?

Мужчины, сидевшие за столом, что-то смущенно пробормотали в знак согласия.

Томас как ни в чем не бывало читал и пил кофе. Он чувствовал на себе умоляющий взгляд Дуайера, но, пока дело не зашло слишком далеко, не собирался лезть в драку.

– Какой смысл ублажать кого-то задаром, Дуайер, когда на этом можно хорошо заработать и к тому же осчастливить многих, если ты с моей помощью поставишь дело на поток, – не унимался Фальконетти. – Я буду брать с тебя десять процентов, как обычный голливудский агент. Что ты на это скажешь, Дуайер?

Дуайер вскочил на ноги и выбежал из кают-компании. Матросы за столом снова рассмеялись. Томас продолжал читать, хотя у него дрожали руки. Он должен сдерживать себя. Если он изобьет такого верзилу, как Фальконетти, который в течение нескольких лет терроризировал всю команду, матросы могут заинтересоваться им и тем, откуда он научился так драться, и наверняка кто-нибудь вспомнит, что когда-то видел его на ринге. А в портах полно бездельников и всякого сброда, и уж они не упустят такой возможности и тотчас кинутся к какому-нибудь гангстеру поважнее с такой новостью.

– Эй, любовничек, – Фальконетти снова влажно чмокнул губами, – неужто ты допустишь, чтоб твой приятель одиноко уснул в слезах?

Томас аккуратно свернул газету и положил ее на место. Затем, держа в руке чашку с кофе, медленно двинулся через кубрик. Фальконетти, осклабясь, следил за ним из-за стола. Томас плеснул кофе ему в лицо. Фальконетти даже не шевельнулся. В кубрике повисла мертвая тишина.

– Если ты еще так же чмокнешь губами, – сказал Томас, – каждый раз, как я буду проходить мимо тебя, ты будешь получать по зубам. И так до самого Хобокена.

Фальконетти встал.

– С тобой хоть на край света, любовничек, – сказал он и снова чмокнул.

– Я жду тебя на палубе, – сказал Томас. – Одного.

– А мне помощь не нужна, – ответил Фальконетти.

Томас повернулся и вышел на корму. Там хватит места для драки. Не стоит схватываться с таким здоровяком, как Фальконетти, в тесном кубрике.

Море было спокойное, воздух душистый, в небе ярко светили звезды. «Мои чертовы кулаки, – простонал про себя Томас, – вечно все решают мои кулаки».

Его не волновал исход драки с Фальконетти. Этот жирный живот, нависший над поясом, специально создан для наказания.

Томас увидел, как дверь на палубу открылась и появилась тень Фальконетти. Он был один.

«Может, обойдется, – подумал Томас. – Никто не увидит, как я с ним расправлюсь».

– Я тут, жирная скотина, – крикнул Томас. Он не собирался драться с Фальконетти по правилам Комиссии по боксу. – Да ну же, Толстяк, я не собираюсь ждать всю ночь.

– Ладно, сам напросился, Джордах, – сказал Фальконетти и тут же бросился на него с кулаками, замахиваясь, как в уличной драке.

Томас отступил в сторону и, вложив в кулак всю силу, нанес правой удар под ложечку. Фальконетти, судорожно охнув, точно его душили, качнулся назад. Томас шагнул вперед и снова ударил его в живот. Фальконетти упал и забился в судорогах на палубе. В горле у него что-то клокотало. Он не потерял сознания, и его глаза с ненавистью смотрели на стоявшего над ним Томаса, но он был не в силах произнести ни слова.

Сработано чисто и быстро, с удовлетворением подумал Томас. На верзиле не останется никаких следов, и, если он не проболтается, никто из команды никогда не узнает, что произошло на палубе. Сам Томас, естественно, будет молчать, а Фальконетти получил хороший урок, и не в его интересах трепать языком.

– Ладно, скотина, – сказал Томас. – Теперь ты знаешь, что к чему, и впредь держи свою помойку закрытой.

Фальконетти неожиданно дернулся, и Томас почувствовал, как огромная ручища схватила его за щиколотку и потянула вниз. В другой руке Фальконетти что-то блеснуло. Томас увидел нож. Томас резко упал на колени, придавил лицо Фальконетти и начал выкручивать руку, державшую нож. Фальконетти все еще задыхался, и пальцы, сжимавшие рукоятку ножа, быстро ослабели. Томас, прижав коленями обе руки Фальконетти, выхватил у него нож и отбросил в сторону. Потом минуты две методично месил кулаками физиономию распластанного на палубе противника.

Наконец он поднялся. Фальконетти лежал неподвижно. Вокруг его головы по залитой звездным светом палубе темным пятном растекалась кровь. Томас подобрал нож и выбросил за борт.

Бросив последний взгляд на Фальконетти, Томас пошел с палубы. Он тяжело дышал, но не от усталости, а от возбуждения. «Черт побери, – подумал он, – а я ведь получил истинное удовольствие. Кончится тем, что я стану избивать санитаров в доме для престарелых».