Богатая и любимая

— Греф, миленький, Донован ни с того ни с сего встал на дыбы, я плюхнулась на землю, а он удрал!

Охранник оторвался от работы, окинул Катю спокойным взглядом, заметил ровно:

— Донован не мог ни с того ни с сего выкинуть такой номер. Причина была.

— Какая причина, Греф?! Там вокруг никого и ничего не было!

— Ты просто не заметила, а Донован почувствовал.

— Кого?

— Бродячих собак. Наверное, целую стаю.

— Собак?

- Да. Бродячие собаки опасней волков. Они знают человеческие порядки, наш быт и на порядок выше по умственным способностям, чем дикие животные.

Он открыл багажник и достал длинный пистолет в мягкой кожаной кобуре.

— Ты разыщешь Донована, Греф? — взмолилась Катя.

— Если его уже не сожрали. Но вряд ли. Пока здешняя стая на такие подвиги еще не решается. Грызут всякую мелочь: пуделей, кур, гусей. — Он жутковато улыбнулся: — Хочешь на зиму шубу из собачьих шкур?

— Да ты что, Греф?

— Не хочешь как хочешь. Они теплые и, говорят, для здоровья полезные, особенно у кого поясница болит. Я отойду на пару часов. Скажи Валентину, чтоб приглядывал тут, пока меня не будет.

Он вышел из гаража, пересек лужайку, и Катя видела, как он легко преодолел более чем двухметровую ограду — не пользуясь калиткой.

Так ни во что и не обувшись, с жокейскими сапогами в руках, Катя поднялась наверх и постучалась в кабинет Даши:

— Ты работаешь? К тебе можно?

— Входи, я кофе пью.

Катя вошла в кабинет, и Даша удивленно спросила:

— Ну и вид у тебя, что случилось?

Катя села в кресло и тоскливо проговорила:

— Даша, я никогда в жизни так не мучилась, как последние пятнадцать минут.

— Что случилось?

— Во-первых, от меня ускакал Донован. Во-вторых, Даша, тебя продали за пятнадцать тысяч долларов.

— Продали?

— Да, расплата на месте.

— Кто кому? — каменея, спросила Даша.

Катя торопливо выложила ей все, что слышала и видела на дороге из своего убежища в кустах.

Даша выслушала ее не перебивая. Когда Катя смолкла и тревожно посмотрела ей в глаза, выдавила бледную улыбку и спокойно произнесла:

— Что ж, пятнадцать тысяч — неплохие деньги. Учитывая невысокое качество купленного товара.

— О чем ты говоришь?! Разденься и посмотри на себя в зеркало!

— Оставь.

Катя подавленно выкрикнула:

— Максим бы не согласился, но у него сгорел дом!

— Это не решающий мотив, Катя. Греф отправился искать Донована?

— Да. И взял с собой пистолет.

— Он всегда знает, что делать. В отличие от нас с тобой. Скажи, пожалуйста, Екатерина, Валентину, чтоб он открыл мне через десять минут ворота.

Катя произнесла просительно и неуверенно:

— Даша, не унижайся перед всяким ничтожеством. Ты же на голову выше обоих. Гони их всех в шею, не унижайся.

— Много ты понимаешь в унижении!

Катя ушла, а Даша сидела, словно застывшая, четверть часа. Потом тяжело встала и спустилась в гараж. Села к рулю «БМВ» и выкатила сквозь уже открытые ворота.

До Малаховки она ехала не спеша, потому что плохо контролировала свое движение — почти не глядела на дорогу, голова гудела он нахлынувших мыслей и чувств.

Несмотря на плохое самочувствие, она благополучно добралась до Малаховки, сделала несколько поворотов по улочкам и остановилась у знакомой ограды. Даша вышла из машины, оперлась на калитку, положив локти на заостренные планки штакетника, и так и стояла. Без выражения на лице смотрела на пепелище, газон, по-. ' крытый черной грязью, на племянников Максима, которые в этой грязи что-то разыскивали. Девочка заметила Дашу и тут же побежала в сарай. Через несколько секунд появился Максим, с обычной улыбкой пошагал к калитке, издалека пригласил:

— Заходи, Даша.

Она стояла молча, не сводя глаз с его лица. Он подошел медленно, остановился напротив нее, фальшивая улыбка соскользнула с лица, и он вяло повторил:

— Заходи. Хотя нашей оранжереи, как видишь, нет. Она рассматривала его без улыбки, но с интересом, будто столкнулась с ним впервые.

— Заходи же. Будем пить чай из самовара. Он уцелел.

Даша наконец сумела произнести:

— Зайду, когда ты восстановишь оранжерею.

— Правда?!

— Правда. Зайду. Может быть.

Она уже садилась к рулю, когда Максим крикнул:

— Я тебе позвоню!

— Ты не имеешь права звонить, — оборвала Даша. — Ты получил приличные деньги, чтобы забыть мой телефон. Забудь.

— Тогда позвони ты!

— Как-нибудь позвоню.

Она включила мотор и очень плавно, в стиле Малашенко, тронула машину с места.

Домой она добиралась еще медленней, чем до Малаховки. Чувствовала, что мозг ее словно залит цементом, отказывается работать — ни одной мысли, никаких эмоций, мертвая ткань под черепной коробкой.

Доехала до дому. Посигналила. Кто-то открыл ворота. Загнала машину в гараж. Мимо Кати, смотревшей на нее расширенными глазами, прошла в дом. Поднялась в спальню. Рухнула на постель. Не плакала, только скрипела зубами. На несколько секунд она забылась, но бы5-ла разбужена веселыми воплями со двора. Вскочила, рванулась к открытому окну, чтоб обругать в полную силу того, кто под руку попадется. Осеклась.