Богатая и любимая

В открытые ворота въехал на «Жигулях» Малашенко. А за ним на пегой лошади без седла появился Греф. Он держал за повод послушного Донована. Следом за кавалеристом вкатил ярко-красный «Фольксваген», и из него выкарабкался Аркадий Седых с громадным букетом дивных цветов, в новом, очень модном костюме, сияющий и веселый — словно с обложки кино-журнала.

Катя кинулась на шею своему скакуну.

— Где ты его нашел?! — закричала она Грефу.

— Нашел.

— А собак обнаружил? Стрелял?

Из-за спины он вытащил какой-то узел, кинул его на траву и позвал:

— Валентин! Я тебя попрошу, сегодня или завтра положи собачьи шкуры в кислое молоко, лучше в низкопроцентный кефир. Пусть отмокнут, а там я их обработаю как надо.

Катя отскочила от трофеев Грефа. Пушистых шкур, залитых кровью, было три штуки. Какого уж качества был этот «бродячий мех», Даша сверху не разглядела, но крикнула:

— Греф, ты для кого шубу будешь строить? Для своего гарема?

Греф, с высоты лошади прицениваясь, глянул на свой трофей, ответил рассудительно:

— На солидную шубу не хватит. А приличный полушубок получится.

— И в нем можно будет выходить на люди?

— Хоть в Кремль. На прием к президенту.

— А где ты эту пегую кобылу достал?

— Украл у местного пастуха. Теперь не знаю, возвращать или у себя оставить.

Его дикие шуточки, как всегда, были двусмысленны. И, как всегда, пугали окружающих. Аркадий вскинул голову, взмахнул своими цветами и выкрикнул:

— Дарья Дмитриевна! Извините, что я вломился без приглашения! У меня возникла производственная проблема, и ее нужно решать очень срочно!

— Поднимись в кабинет через час, — без раздумий ответила Даша. — Я сейчас занята.

Она закрыла окно, прошла в кабинет и вновь впала в ступор. Сидела колода колодой, не ощущая вокруг и внутри себя никакой жизни.

Но она, эта жизнь была. Была вокруг нее и даже бурлила. Снизу, из гостиной, доносились громкие, веселые голоса, а потом грянула лихая современная музыка. Даша понимала, что надо выйти из ступора и следует сделать это как можно быстрей, чтобы не закоснеть в нем на многие дни.

Она вышла из кабинета и присмотрелась. Все как и должно быть: Тамара хлопотала у стола, Малашенко с кухни подносил ей на блюдах всяческие закуски, Валентин открывал бутылки.

А Катя с Аркадием танцевали. Какой-то танец с не очень приличными движениями. Даша вспомнила, что танец назывался, кажется, ламбада. Аркадий сиял от удовольствия как начищенный самовар, а Катя улыбалась своей обычной, несколько прохладной (английской?) улыбкой. И на весь этот праздник души, неизвестно почему, Даше смотреть было неприятно.

Она вернулась в спальню, вновь отворила окно и обратилась к пустой лужайке, на которой уже не было видно ни коней, нм людей:

— Греф!

Он появился, словно с неба свалился, поднял голову, глянул вопросительно. Даша сделала ему знак рукой — поднимись.

Он вошел в спальню потный, крепко пахнущий лошадью, на светлых джинсах его Даша приметила бурые пятна. Она брезгливо поморщилась:

— Это у тебя собачья кровь на джинсах?

— Получается, так, — беспечно ответил Греф.

— Есть постановление — бродячих собак запрещено отстреливать. Их усыпляют, а потом кастрируют.

— Во-первых, этот закон работает на Москву. Во-вторых, если этим заниматься серьезно, то бюджетных денег на такое баловство не хватит. Крыс, бездомных собак ликвидируют везде. И оставим эту тему, Дарья Дмитриевна, я далеко не гуманист и вы это прекрасно знаете.

— Ну раз так, то прояви свою антигуманность. С моего разрешения.

— Всегда готов, — то ли улыбнулся, толи сгримасничал Греф.

— Внизу танцует Аркадий Седых. Я хочу, чтоб через минуту он ушел. И никогда больше здесь не появлялся. Мне достаточно видеть его в офисе.

Греф кивнул:

— Можно сделать так, что вы и в офисе его больше никогда не увидите.

— У тебя крыша поехала? — возмутилась Даша. — Не смей его калечить. Он лишь должен понять, что здесь ему не место.

— Разумеется. Юноша решил, что попал в цветник, где он главный садовник.

— Ты о чем?

— О том. Дом набит приятными женщинами. Тамара, Катя и вы. И все на эту картинку в штанах пялят глаза.

— Придержи язык! — грубо оборвала Даша. — Много себе стал позволять.

— Это уже ненадолго.

— Как это — ненадолго?

— Так, — ответил он, развернулся и ушел.

По своему обыкновению, Греф темнил, и никакого значения его скрытым угрозам Даша не придала.

Между тем Греф спустился вниз, прошел в гостиной мимо танцующих (и Тамара с Малашенко пустились в пляс), вышел во двор и двинулся к яркой машине Аркадия.

Мотор он запустил без всяких ключей зажигания и вывел машину с участка. Потом вернулся в дом, как раз когда в танцах объявили перерыв. Катя сидела в глубоком кресле, на коленях у нее лежал букет цветов (подношение Аркадия), а сам Аркадий элегантно изогнулся над ней и любезничал. Греф тронул его за плечо, сказал деловито:

— Выскочим на пару слов.

Затем, не оглядываясь, вышел из дому. Аркадий послушно шагал следом. На крыльце закричал испуганно:

— Где моя тачка?!

— За воротами.

— Почему за воротами? — возмутился Аркадий, но Греф ему не ответил.

Когда Аркадий увидел свою машину, то сменил тон.