Богатство идей. История экономической мысли

Таким образом, становится очевидным контраст между демократическим содержанием смитовского тезиса и консервативными элементами тезиса Паунэлла: этот контраст стоит подчеркнуть потому, что это может помочь нам понять новаторскую и прогрессивную природу социальной философии Смита, а также потому, что контраст между этими двумя представлениями неоднократно возникает вновь с течением времени[256].

5.8. Экономический и политический либерализм: наследие Смита

Было бы ошибкой называть Смита основателем экономической науки: помимо проблематичности, присущей понятию индивидуального основателя политической экономии, факт заключается в том, что и до него многие авторы, такие как Петти, Кантильон, Кенэ и другие, занимались анализом конкретных экономических вопросов, а также более общей проблемой функционирования социальной системы с точки зрения ее материальных аспектов. В самом деле, уже существовало множество произведений такого рода, на которые Смит широко опирался в своем труде, заимствуя из них во многих аспектах. Возможно, в сравнении с предшествовавшими ему авторами, отличительной чертой Смита было то, что он, будучи академическим ученым, хотя и находился под влиянием политической страсти, но с необходимой беспристрастностью удалялся от непосредственных проблем и интересов, и прежде всего посвятил огромное количество времени тому, чтобы с предельной осторожностью найти точное определение и аккуратное выражение своих идей, проявив огромную способность к посредничеству между различными представлениями и тем самым уловив положительные элементы в каждом из них.

Проницательность Смита, его отказ от четких тезисов без оговорок и уточнений делает интерпретацию его работы сложной и в то же самое время интересной. На нескольких последующих страницах мы обсудим некоторые примеры проблем интерпретации, которые привлекли особенный интерес.

Первый из этих примеров касается либерализма Смита. В этом отношении мы должны подчеркнуть, что Смит занимал прогрессивную позицию по важнейшим политическим вопросам своего времени, таким как конфликт, связанный с независимостью американских колоний. До и после революции во Франции «Богатство народов» благоприятно рассматривалось прогрессивными деятелями того времени, включая Кондорсе (1743–1794), который опубликовал его краткое изложение в 1791 г. (а после смерти Кондорсе его вдова, мадам де Груши, подготовила перевод «Теории нравственных чувств»). В Англии, в годы, непосредственно последовавшие за смертью Смита, он стал ориентиром для радикальных мыслителей, таких как Томас Пейн (1737–1809) и Мэри Уолстонкрафт (1759–1797). Вместе с Юмом Смит считался опасным подрывным элементом консервативными интеллектуалами того времени. Дело заключается в том, что все эти мыслители, положительно ли они относились к взглядам Смита или отрицательно, не видели никакой разницы в его мысли между либерализмом в политической области и экономическим либерализмом, между защитой политической свободы и защитой свободы торговли[257].

В последующие за этим годы ситуация претерпела значительные изменения. В английском общественном мнении возникла резко негативная реакция на эксцессы Французской революции (террор), которая первоначально выразилась в растущем недоверии к смитианскому либерализму. Вскоре, однако, в особенности благодаря первому биографу Смита, Дагалду Стюарту (1753–1828), началась реинтерпретация мысли Смита, с целью сделать ее более приемлемой, которая основывалась именно на различии между экономическим и политическим либерализмом. В результате этой искусной интерпретации политически прогрессивный тезис, выдвигавший на первый план необходимость борьбы с концентрацией власти любого рода, трансформировался в консервативный тезис – предоставить максимальную свободу действий предпринимателям, который на стадии индустриализации зашел так далеко, что приобрел реакционный характер, служа оправданию полного безразличия нового предпринимательского класса к тяжелым человеческим издержкам с введением новых технологий и массовому обнищанию, которые они принесли: что совсем не похоже на чувствительность к человеческим страданиям, которую неоднократно обнаруживал шотландский экономист, и далеко от его заинтересованности в постоянном улучшении жизненных стандартов основной массы населения[258].