Богатые - такие разные

К сорока годам я уже не был мошенником, дурачившим Нью-Йорк видимостью того, что добился успеха. Я был мультимиллионером, все мои кредиторы своевременно получали свои деньги, и мой банк был самым сильным, самым заметным и самым богатым из нью-йоркских банков второго класса. Фирма теперь называлась «П. К. Ван Зэйл энд компани», так как тесть мой давно умер, а Мариэтта была уже моей бывшей женой. Мои враги предсказывали мне банкротство, а друзья прославляли меня как гения, но ни одному из них и в голову не приходило, что моя главная цель все еще не достигнута. Я не сомневался в мнении окружающих о себе: все мои амбиции сводятся к тому, чтобы одеваться как денди, жить как лорд, и спать с любой светской женщиной города.

Однако никто не отрицал моего успеха, и каждый, даже Джейсон Да Коста, искал моего общества.

«Хэллоу, Пол! Мы так часто встречаемся с вами последнее время, не так ли? Как дела?»

Ему было теперь сорок три года, его густые блестящие волосы были хорошо уложены, румяное, высокомерное, красивое лицо было все таким же, эффектным, а карие глаза все такими же холодными, полуприкрытыми и надменными. У него была манера лениво щурить глаза, скользя взглядом вниз по своему длинному носу. Женщины находили ее неотразимой, противники устрашающей, а мне она казалась просто смешной.

«Пол, я давно хотел вам кое-что сказать, верней, извиниться за свои злые слова в прошлом. Боюсь, что я был слишком избалованным, бесчувственным юнцом, и я надеюсь, что теперь во мне больше сострадания и человечности... Я по-прежнему верен своему обещанию, данному вашему отцу. Я поклялся ему как джентльмен и думаю, я в достаточной мере джентльмен, чтобы на меня можно было положиться».

В нормальных обстоятельствах я счел бы это помпезное изложение философии олигархии Восточного побережья заслуживающим, по меньшей мере, улыбки, но в тот момент всякий юмор был невозможен. Помолчав, я сказал: «Теперь у меня все в порядке. Я вылечился». — «О, конечно, я понимаю... — Он минуту или две бормотал что-то о том, что никогда в этом не сомневался. И наконец спросил: — И вы чувствуете себя хорошо, Пол?» — «Вполне хорошо, Джей». — «Прекрасно. Я рад за вас... Давайте поддерживать связь, Пол, если вы ничего не имеете против», — проговорил он с наигранной готовностью и скользнул от меня, затерявшись среди других присутствовавших на приеме банкиров, как крупная акула в огромной стае мальков.

Спустя месяц после того приема у Моргана я предложил Джейсону место среди моих привилегированных клиентов, получавших стопроцентный доход по железнодорожным акциям, которыми я занимался. Еще через два месяца он оказал какую-то услугу мне. Не прошло и полугода, как он пригласил меня в свой банк, чтобы обсудить вопрос о совместном финансировании нового медного рудника в штате Юта.

«Вы так любезны, — заметил я. — А что, мой дядя тоже участвует в этом?» — «О, господин Клайд почти отошел от дел, но к этой сделке он действительно проявляет интерес». — «Тогда я прошу вас обязательно прийти ко мне в офис на Уиллоу-стрит и позволить мне быть хозяином этой встречи. Надеюсь, что от нее не откажется и господин Клайд».

Выдержав паузу, Джей обдумал ситуацию и решил, что ничего не потеряет, а, наоборот, приобретет полезного союзника в финансировании флотационной добычи меди. «Я поговорю с господином Клайдом», — сказал он.

Дядя Люциус возражал, ссылаясь на свой артрит. Я сказал, что сделка подготовлена, и Джей, недовольный упрямством дяди, доставил его ко мне в офис в инвалидной коляске.

«Дядя Люциус! — воскликнул я. — Как приятно!» — От моего теплого рукопожатия по нему пробежал холодок. «Я полагаю, что могу поздравить вас, Пол», — пробормотал он себе в усы. — «Почему бы и нет, дядя Люциус! — сказал я с нежнейшей улыбкой. — Впрочем, вам следует поздравлять лишь самого себя. Ведь это вы натолкнули меня на мысль стать банкиром».

Дядя Люциус побагровел, но ничего не сказал. Джей выглядел настороженным. Я молча наблюдал за ними, пока подавали херес и кекс, и размышлял о том, как приятно, что мой дядя был теперь просто пассивным партнером, тогда как бразды правления фирмой были в руках Джея.

Мы принялись обсуждать сделку. Минут через десять дядя Люциус оживился, а через полчаса и разговорился до того, что я поднял руку, приглашая его помолчать, и заметил Джею: «Может быть, попросить откатить его отсюда? Старческий маразм так утомителен, и, согласитесь, его участие в нашем разговоре совершенно бесполезно».

Джею не были свойственны колебания. Люциус Клайд был выведен за скобки, и я заговорил о будущих доходах. Как талантливый банкир, Джей знал, как свести к минимуму свои расходы.

«Я понимаю, что Пол проявляет чрезмерную жесткость, господин Клайд, — тихо сказал он, глядя в побелевшее, как лист бумаги, дядино лицо, — но мне нечего ему возразить. Для блага фирмы...»