Богдан Хмельницкий

Иеремия принял соперника вежливо; они было почти помирились, как вдруг

приятель Заславского, Самуил Лащ, сказал какое-то словцо, которое самолюбивый

князь принял на свой счет, и хотя не вышел из себя, но

Ч Jemiolowsk. Pamietn., 6.

s) Рук. И. Л. Б. разиояз. Нст. F. № 5.

3) Szajnocha. Dwa lata dziejow nasz., 225.

4) Histor. belli cos. polon., 72.

H. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

14

210

стал выражаться так холодно, сухо и двусмысленно, что Заславский должен был

уехать, не успев ничего *).

В то время Хмельницкий с козаками уже приблизился к Константинову. По зову его

собирались козацкие загоны, спешили к нему: Кривонос из-под Каменца, которого,

однако, не взял, Колодка, который перед тем взял Слуцк, и Лисенко с своими

вовгуревцами, и Гайчура с своими стсповниками, набранными на берегах Соби и Р'оси,

и Нечай, и Морозенко — имена славные в народной поэзии, и Тыша из глубины

Польши, и Носач с червонорусскими беглецами, и много других предводителей

восставшего народа русского стекалось к Хмельницкому со всех сторон. С берегов

Самары шли дикие лугари, или лесные гайдамаки, и дети вольного Ташлыка летели в

козацкий' лагерь; были у Хмельницкого и молдаване, и волохи, и сербы, и донские

козаки, и беглецы с запада 2). Хмельницкий принимал всех, и было у него, по

уверениям польских писателей, всего-навсе войска тысяч полтораста 3), но оно

преимущественно состояло из беглых русских крестьян.

Между тем Тимош действовал в Крыму и приглашал татар содействовать козакам.

«Война еще не кончена, — писал Хмельницкий в Крым; — корсунское поражение

было только началом; добыча, которую тогда получили татары, ничего не значит пред

той, которую они получат теперь, если поспешат с сильным войском. Под Корсуном мы

имели дела с слугами, а теперь будем иметь с господами, панами роскошными и

богатыми» *).

Хмельницкий старался представить козакам их врагов ничтожными, говорил, что в

польском войске много жидов, и приложил всем трем польским военачальникам

насмешливые прозвища: Заславского, за его изнеженность, прозвал перъгною,

Конецпольскаго— дытыною, по причине его молодости и неопытности, а Остророга за

ученость — латыною 5). Узнав о несогласиях между полководцами, естественно

усиливавшихся под влиянием многих панов, считавших себя в праве давать советы,

вместо того, чтоб слушать и повиноваться, козацкий предводитель говорил: «у панов

Бог ум отнял: каждый хочет быть старшим; а где старших много, там войско нездорово

6). Кривонос и Головацкий в насмешку говорили, что половина польского войска

состоит из переодетых женщин.

Между тем загоны сходились; пристал наконец и Ганджа с своим войском, которое

поляки называли ноднестранскою харамжею.

Вишневецкий услышал о приближении Козаков и вместе получил известие, .что

Хмельницкий медлит потому только, что дожидается хана. Говорят, он пришел тогда в

такую ярость, что убил жолнера, который принес къ

*) Ашиаи. Polon. Clim., I, 52. Pam. do panow. Zygm. Ш Wlad, IV i Jan. Kaz., II, 11.

-) Annal. Polon. Clim., I, 67.—Pam. do panow. Zygm. Ш, Wlad. IV i Jan Kaz., II, 16.—

Ilap. песня.

3)

Annal. Polon. Clim., I, 57.

4)

Histor. belli cosac. polon., 73.

5 i Hist. belli cosac. polon., 72.

6)

Истор. о през. бр

211

нему об этом известие *). Оставленный с двенадцатью тысячами вдали от прочего

войска, он увидел невозможность долее упорствовать и послал в лагерь Заславского

Тышкевича с предложением соединиться “). Паны убеждали предводителя помириться

как можно скорее с Иеремиею. Тогда соперники съехались под Чолганский-Камень и

там, говорит летописец, дали друг другу руку въ" знак согласия 3). Все в лагере были

чрезвычайно довольны; никто в такой внезапной перемене гордого магната не

подозревал вынужденного смирения; большинству дворян нравилась неуступчивость

князя, а предложение служить под начальством соперника в час опасности считали

доказательством его горячей любви к отечеству 4).

В половине сентября лагерь Заславского был перенесен на Волынь под

Константинов, вблизи отдельного лагеря Вишневецкого. Этот город, занятый козаками,

был взят поляками. Пять тысяч Козаков, там находившихся, ушли к Хмельницкому.

Хотя полякам и тяжело было смотреть на опустошенные и поруганные костелы, но

Доминик Заславский объявил прощение всем мещанам, чтоб заохотить других к

покорности примером снисхождения 5). Так и многие паны, по его примеру,

расположены были оказывать милосердие своим хлопал не из человеколюбия, а из

собственных рассчетов. «А кто-яс нам без них будет работать на панщине?»—говорили

они й). Сделан был смотр войску; всех жолнеров, исключая, вероятно, вишневцев, то-

есть, воинов Вишневецкого, красовалось, по выражению летописи, тридцать шесть

тысяч; но если посчитать слуг, то было втрое более людей, годных к военному делу. По

сказанию современников, это войско отличалось необыкновенным щегольством.

Гусары друг перед другом выказывали статность коней своих: луки на седлах были из

серебра, чепраки вышитые, стремена позолоченные, сабли с серебряною насечкою под

чернью, кунтуши бархатные, подбитые и опушенные дорогими мехами; на шеях