Богдан Хмельницкий

патриархом на самом гробе Господнем, вручил ему частицы мощей из Греции, кропил

войско святою водою, ободрял надеждами на помощь Божию и решился сам с

духовенством идти на брань за честь православной веры. Этот пастырь, проживая в

Украине, тайно сносился с Москвою через своего двоюродного брата Илью, писал к

цареву тестю Милославскому и к самому царю, сообщал о том, что делается в Украине,

извещал о благожелательстве к Москве гетмана, которого он, с своей стороны,

настраивал вступить в подданство царю: «Гетман Хмельницкий,—писал он,—мне

сказал так: если государь хочет, чтобы мы ему поклонились и оберегали его Украину

без жалованья, и если он любит христианскую веру, как подобает истинному

христианскому государю,—пусть пришлет нам помощь, и мы признаем его царем и

учинимся его подданными; как служат ему донские козаки, так и мы будем служить

ему, ради единой христианской веры; и если он изволит отбирать от поляков свои

города, мы будем помогать ему взять их; если же он захочет, чтобы этими городами

владели ляхи, то козаки и татары разорят ляхов, а не дадут им владеть русскими

городами». От себя митрополит замечал: «мы подлинно слышим, что козаки ляхов

победят; мира между ними ни за что не будет: гетман хочет их до конца разорить и

посадить на польское королевство короля истинной христианской веры» "). В Москве

через греков распространился слух, будто Хмельницкий договорился с Ракочи:

последний будет помогать козакам, а когда поляков завоюют, то гетман посадит на

польский престол Ракочиева брата, с тем, что этот новый король примет православную

веру. Этими слухами хотели уверить царя и бояр, что Хмельницкий ведет войну за

торжество православной веры. Но греки старались укрыть перед царем и боярами

дружелюбные сношения гетмана с Турцией»; грек Илья говорил в Москве, что

турецкий падишах предлагал Хмельницкому войско, но гетман отвечал: «мне турецкое

войско не нулсно: я и с своими войсками могу стоять против ляховъ». Кроме

коринфского митрополита, был тогда в Украине другой митрополит с востока—

назаретский, по имени Гавриил. Отправляясь на войну, Хмельницкий взял с собою

Иосифа, а Гавриила отправил в Москву с письмом к царю—умолял царя прислать ему

ратную помощь и изъявлял готовность поступить в подданство со всею Украиною. К

этим сношениям с Москвою, которые велись беспрестанно через греков: Илью, Ивана

и Павла и серба Василия, примазался и писарь Выговский. Никогда не любя Москвы,

хитрый писарь видел, что гетман к ней расположен и соображал, что рано или поздно

Украине придется отдаться Москве и потому заранее пользовался случаем выказаться и

выслужиться перед московским государем. Он поручал грекам говорить в Москве, что

они ведут сношения иногда тайно от гетмана, но всегда в соумышлении с Выговским.

Но так как они все-таки не говорили, чтобы гетман был не расположен к Москве, то,

быть может, все это де-

*) Jak. MicbaJowsk. Xiega Pam., 632 — 635.

2)

Акты ИОжн. и Зап. Росс., Ш, J56.

395

далось и с согласия Хмельницкого: для него было полезно, чтобы царь получал

сведения о его преданности Москве такими путями, которые будто бы совершаются

мимо пего; тем самым царь был склоннее доверять ему.

Другие греки служили делу восстания в самой Украине. Афонские монахи ходили

по городам и селам и призывали православных к обороне своей святыни. Сам

константинопольский патриарх прислал Хмельницкому грамату, восхвалял его

благочестие, одобрял предпринятую войну против врагов и утешителей православия,

называл римских католиков вообще изменниками-разорителями, орудиями самого

сатаны. Эту грамату послал он с каким-то Никитою Михайловичем, русского

происхождения, и поручал ему изложить нужды БОСТОЧНОЙ Церкви и просить помощи.

С этим Никитою Михайловичем отправлено было послание к киевскому митрополиту:

патриарх просил его быть дружелюбным к Хмельницкому и осенить своим

благословением его предприятие. Патриарх писал и к коринфскому митрополиту:

хвалил за то, что он остается при Хмельницком, и ободрял на подвиги во имя

православной веры *).

Хмельницкий выступил из Чигирина еще 16-го февраля и шел на пути к Бару,

увеличивая свои силы козаками, которые по его универсалу должны были приставать к

нему. О предполагаемой коммиссии с поляками он уже не думал. Но известиям

современников, он был тогда озлоблен лично за то, что видел с польской стороны

препятствия к устроению брака сына его Тимофея с дочерью молдавского господаря 2).

Но войска у Хмельницкого в этот год было менее, чем прежде: значительная часть его

была оставлена для охранения Украины. На случай вторжения литовского войска

гетман определил для защиты края три полка: Полтавский, Черниговский и

Переяславский, составлявшие вместе отряд в двадцать тысяч человек под наказным

начальством черниговского полковника Небабы 3); притом Хмельницкий не имел тогда

той нравственной силы, какая была у него прошлый год. Хлопы, воины неискусные в

строю, хотя шли с фанатизмом против панов, но питали недоверчивость к своему

гетману за потачку панам и казни мятежников. Многие реестровые козаки, пользуясь