Боги, демоны и другие

Равана по-прежнему упивался мыслью, что он сильнее всех на свете и что так будет вечно. Но однажды утром жестокие стражи Ситы нанесли первый удар его благодушию. Они в тревоге прибежали к нему и объявили:

— На стенах Ашокаваны появилась огромная обезьяна, она грозит убить нас. Она вырвала с корнем все деревья, наш лес погиб! Ашокаваны больше нет, даже холмы растоптаны и сровнены с землей, в прудах и водоемах не осталось ни капли воды, во всем лесу — ни одного дерева, ни одного ползучего растения, ни одного цветка. Господин, у нас не хватает слов, чтобы описать тебе все несчастья!

— Как же это случилось?

— Обезьяна орудовала одной рукой. Можно было подумать, что на Ашокавану обрушился циклон. Только дерево шиншапа осталось целым и невредимым, с него не слетел ни один листок. Мы видели, как наша узница разговаривала с этой дикой обезьяной, но она не говорит нам, о чем, и не хочет сказать, что это за обезьяна и откуда она взялась.

Равана отправил отряд воинов, чтобы расправиться с животным, но никто из них не вернулся назад. Воинственные кличи обезьяны заглушили все звуки в городе, а она, грозно рыча, забрасывала своих преследователей щебнем, камнями и железными болтами, которые вырывала из стен домов. Обезьяна стащила с холма одну из обрушившихся колонн храма и ударила ею о землю; в ту же минуту взметнулся столб искр, и у всех, кто оказался поблизости, загорелась одежда. Тогда обезьяна уселась на портал городского храма и закричала:

— Настал ваш конец!

Этот зловещий клич прокатился по всему городу.

Когда Равана увидел, что обезьяна перебила его солдат, он забеспокоился. Ему ничего не оставалось, как послать в бой своего сына Индраджита, величайшего воина всех времен. Но стрелы, которыми Индраджит осыпал обезьяну, отскакивали от нее, не причиняя ей ни малейшего вреда, в то время как она сама раздулась до огромных размеров и, как туча, нависла над городом. В отчаянии Индраджит решил прибегнуть к помощи самого смертоносного оружия — к брахма астре. И едва он к нему прикоснулся, как Хануман обессилел.

Брахма астра разила насмерть, но Хануман пользовался особым покровительством бога-творца, который обещал ему, что действие этого оружия, если оно когда-нибудь будет обращено против него, продлится не более одной мухуртхи, или четырех пятых часа. Хануман обрадовался этой передышке; он хотел узнать, на что способны ракшасы, и увидеть их вождя Равану.

Как ни радовались ракшасы, когда поняли, что Хануман беззащитен, им все-таки было страшно — а вдруг он внезапно набросится на них, — поэтому они принесли пеньковые канаты и веревки, связали его и доставили своему царю Раване.

Хануман не мог не отдать должного величию и своеобразию Раваны. А Равана при виде обезьяны вспомнил, как Нанди сказал ему у горы Кайласы: «Причиной твоей гибели будет обезьяна», у него даже мелькнула мысль, что теперь настал час, когда это пророчество должно исполниться. Но то была лишь минутная слабость, через мгновение он устыдился своего страха и тут же забыл о Нанди. Равана не снизошел до того, чтобы разговаривать с пленником, и задавал ему вопросы через одного из своих приближенных.

— Кто ты? — спросил он. — Кто из моих врагов подослал тебя ко мне в образе обезьяны? Кубера? Индра? Говори правду!

А его помощник добавил:

— Ничего не скрывай, тогда наш милостивый царь простит тебя. Говори всю правду.

— Чем дольше я смотрю на тебя, Равана, тем больше тебя жалею, — сказал Хануман. — Ни Индра, ни Кубера не посылали меня сюда. Кроме них у тебя есть и другие враги. А самый злейший твой враг — ты сам. Это ты привел меня сюда.

Равана закипел от ярости, услышав эти непочтительные слова. Но он не хотел убивать обезьяну, не узнав от нее то, что ему было нужно. Он снова начал задавать вопросы.

— Я сказал, что мне тебя жаль, — отвечал Хануман, — Я жалею тебя за то, что ты навлек на себя гнев Рамы. Но даже сейчас ты еще можешь раскаяться и попросить у него прощения. Сделай это, и ты будешь спасен. У тебя еще есть возможность начать новую жизнь. Я боюсь, как бы с тобой не стряслась беда. Ты так бесстрашен, так величествен, так богат — и так неблагоразумен!

Равана не мог позволить Хануману продолжать его речь. Советы всегда приводили его в ярость. Он приказал немедленно убить обезьяну. Но тут вмешался его брат Вибхишана:

— Гонцов не убивают.

Равана терпеть не мог, когда ему напоминали, как он должен обращаться с гонцами, но он уважал своего брата.

— А что же еще сделать с этим лживым, зловредным чудовищем?! — закричал он.

— Эта обезьяна — только орудие в чужих руках, мы не имеем права ее убивать. К тому же, если ты ее помилуешь, она вернется домой и приведет сюда твоих настоящих врагов, и тогда ты все узнаешь.

Раване понравились слова Вибхишаны.

— Так мы и поступим, — сказал он с улыбкой, — Но эту мерзкую тварь все-таки надо наказать за то, что она сделала. Она разорила мой самый любимый сад, разбитый для женщин, и разрушила до основания наш храм.