Боги и пришельцы Древнего Востока

Нелегко голове, увенчанной короной! Навуходоносора жестоко мучили кошмарные сны, предвещавшие ему есть траву, подобно животному на лугу. Знаменитые халдеи стали в тупик, но Даниил мастерским толкованием снов произвел впечатление на царя, который вскоре сделал молодого еврея правителем всей «страны Вавилонской» – удивительная аналогия с продвижением по карьерной лестнице Иосифа, другого известного толкователя царских снов, – и, возможно, бестактно назначил Даниила главным над царскими мудрецами. Друзья Даниила – Седрах, Мисах и Авденаго – получили высокие должности на государственной службе в Вавилоне. Возможно, поддавшись хитрому наущению упомянутых мудрецов, желавших принизить вытеснивших их евреев, Навуходоносор распорядился изготовить огромного золотого идола и приказал всем своим подданным, высокопоставленным и простолюдинам, падать ниц и поклоняться ему, иначе они будут брошены в пылающую печь. Седрах, Мисах и Авденаго смело отказались склониться перед идолом; Навуходоносор в ярости приказал всех троих связать и бросить в печь, разогретую в семь раз сильнее обычного. Очевидцы были потрясены, когда увидели, что три мученика, целые и невредимые, расхаживают среди страшного жара в сопровождении четвертого «человека», подобного «Сыну Божьему»! И мы вспоминаем об Аврааме, который был спасен от сожжения у столба «ангелом», или «инопланетянином». Навуходоносора охватил такой благоговейный страх перед продемонстрированным могуществом еврейского «Бога», что он немедленно повысил в должности Седраха, Мисаха и Авденаго «в стране Вавилонской». Даниил ничего не пишет о своем собственном отношении к золотому идолу, однако он удержался на своем посту главного астролога в годы правления Валтасара, регента царя Набонида.

На богатом пиру, устроенном с восточной пышностью Валтасаром и превратившемся в пьяную оргию, царь и его придворные стали насмехаться над Богом евреев и пить вино из священных золотых сосудов, украденных из Иерусалимского храма. Внезапно сквернословие стихло.

В тот самый час вышли персты руки человеческой и писали против лампады на извести стены чертога царского, и царь видел кисть руки, которая писала. (Дан., 5: 5)

Испугавшись, Валтасар призвал к себе всех своих астрологов и предсказателей, чтобы они истолковали таинственные письмена на стене. Все мудрецы стояли в растерянности, и тогда царица позвала Даниила. Молодой пророк оглядел картину кутежа, изучил зловещие слова и прочитал «Мене, мене, текел, упарсин» (посчитано, взвешено, разделено).

Мене – исчислил Бог царство твое и положил конец ему; текел – ты взвешен на весах и найден очень легким; перес – разделено царство твое и дано Мидянам и Персам… В ту же самую ночь Валтасар, царь Халдейский, был убит, и Дарий Мидянин принял царство… (Дан., 5: 26–28, 30–31).

Этот драматический рассказ о призрачной руке, писавшей пылающие слова предостережения на стене дворца, которые возвещали смерть Валтасара и падение могучего Вавилона, вызывал трепет у шестидесяти поколений людей как чудесное проявление силы «Бога». В наш век электроники изображения лунного ландшафта могут быть переданы по телевидению, и мы можем их увидеть, сидя у камина. Любой космический корабль, зависший над Вавилоном, мог лучом начертать те роковые слова на стене дворца Валтасара; наши циничные телевизионные критики, без сомнения, согласились бы с тем, что исполнение могло бы быть и более совершенным.

Библия ошибается, утверждая, что Дарий покорил Вавилон. На самом деле это был Кир, за которым последовал Дарий двадцать лет спустя. Кир занял город без кровопролития; всем покоренным народам он был известен своим милосердием и позволил плененным евреям вернуться в Иерусалим для восстановления Иерусалимского храма. На цилиндре, покрытом клинописным текстом, отмечено, что его приветствовали как освободителя от тирании Набонида и Валтасара; это наводит на поразительную, но правдоподобную мысль о том, что Иегова и Мардук (Меродах) были одним и тем же «Богом», возможно, пришельцем из космоса, который вступил в контакт с самим Киром, одним из самых просвещенных правителей Древнего мира, само рождение которого, как и рождение Моисея, окружала тайна.