Боги, святилища, обряды Японии

Однако говоря о синтоистских священниках того периода, не следует забывать, что взаимопроникновение синто и буддизма, представление о единстве двух аспектов бытия коснулась не только догматики и литургики, но и непосредственно самих клириков. Служители как Внутреннего, так и Внешнего святилища Исэ, уходя на покой, принимали монашеский постриг и заканчивали свои дни в родовых буддийских храмах — род Аракида (священники Внутреннего святилища) в храме Дзёмёдзи ???, а Ватараи — в Тэнкакудзи ???. Именно здесь, по версии многих современных исследователей, и рождалась синкретические и синтетические интерпретации, материал и идеи для которых черпались во всем наличном к тому времени конгломерате представлений и практик синтоистского, буддийского и даосского происхождения.

Непосредственным стимулом для создания собственной доктрины Ватараи послужила острая конкуренция с иными популярными культовыми центрами, а также и с Внутренним святилищем Исэ (Найку) в борьбе за прихожан. Фактический распад централизованного государства, начавшийся в конце периода Хэйан, привел к прекращению государственных дотаций на содержание святилищ. Утрата в условиях усиливающегося хаоса войны всех против всех контроля над прежними земельными владениями резко пошатнули экономическую базу святилищ Исэ, и они были вынуждены искать иные источники доходов и, соответственно, новых патронов. Поэтому главной задачей для Ватараи было обоснование сакральной мощи почитаемого ими божества и тех выгод, которые могли получить потенциальные адепты от его почитания.

Другим важным обстоятельством, стимулировавшим интерес к почвеннической проблематике в целом, была попытка захвата Японии монголами в XIII в. Тайфун, дважды разметавший вражеский флот и впоследствии получивший название «священного ветра» (камикадзэ), был интерпретирован как свидетельство особой силы местных божеств, а сама Япония все чаще стала восприниматься как уникальная, отличная от других, прежде всего от Китая, «страна божеств» (синкоку), находящаяся под неусыпной защитой ками и императорского рода, восходящего по прямой, непрерывной линии к своему божественному первопредку — Аматэрасу. Считается, что именно эти события, в результате которых статус ками резко повысился, во многом стимулировали дальнейшее развитие почвеннических интерпретаций синто. Очередной вехой стало сочинение Китабатакэ Тикафуса «Дзинно сётоки», в котором утверждалась уникальность и самобытность Японии как «страны божеств», в которой неизменно правят их августейшие потомки, а буддизм и конфуцианство лишь способствуют распространению истин синто[130].

В сложившихся условиях неудивительно, что синтоистская парадигма была использована как одна из важнейших опор идеологической конструкции нового полюса политической власти сёгунов Минамото в Камакура, сакральным и географическим центром которого стало святилище Хатиман. Этот бог, первым получивший титул босацу ками (бодхисаттва-божество), воспринимаемый после описанных выше событий все больше как божество войны, нежели успешный оракул, был почитаем кланом первых «политических» сёгунов Минамото в качестве родового божества. Утвержденный правительством сёгуна еще до попыток монгольского вторжения в 1232 г. новый кодекс законов «Госэйбай сикимоку» (?????) начинался со статьи, в которой утверждалась необходимость поддержания в порядке синтоистских святилищ и проведения положенных ритуалов. Так что появление учений, которые бы на доктринальном уровне обосновали эффективность синтоистских ритуальных практик в новых условиях было вполне логичным. Именно таким учением было Исэ синто.

При этом ни о каком противостоянии буддизму или другим учениям речи, однако, не шло. Ватараи использовали все наработки и доктринальные положения рёбу синто, отдельные даосские, а позже и неоконфуцианские идеи. Общий банк гетерогенных и в высокой степени орфанизированных (вырванных из контекста традиций, в которой они были созданы) идей, толкований, ритуальных практик, был своего рода общим достоянием, от которого не только не отказывались, но старались использовать максимально эффективно, приспосабливая и перетолковывая подходящие в данном конкретном случае идеи и концепции. Только теперь главную роль играли ками, а не будды, отошедшие несколько на второй план, да и то только в сознании идеологов Ватараи синто. Комбинаторная сакральная легитимация власти находила свое наглядное воплощение в сакральной географии новой сёгунской столицы — святилище Цуругаока Хатимангу находилось в окружении пяти дзэнских «гор» — монастырей (??), монахи которых были весьма сведущи в конфуцианском учении, воспринимавшемся как естественное «политическое» дополнение духовной практики дзэн-буддизма.