Боги ушли, твари остались

Типичная женская отповедь брошенному мужу. Но для Франца записка содержала достаточное количество информации. Ясно, что Альфред решил вырвать её из игры и обрубить концы. То есть для Центра — агент перешёл в стан врага и стал изменником родины. Как потом до неё дотянутся, уже не важно. Но Франца за провал операции ликвидируют в самое ближайшее время. Вот тебе и загадка с двумя известными результатами. Продолжит преследовать Аделию — нарвется на гестапо, отпустит — на своих.

Номер в «Адлоне» был слишком дорогим для проживания. К тому же в «Эдене» заплачено за неделю. Поэтому Франц решил остаться здесь.

Глава пятнадцатая

Весь путь до Ванзее Аделия и Альфред не отрывали глаза друг от друга. Их сцепленные пальцы побелели от напряжения. Ульрих, поначалу, привычно балагуривший, притих и прибавил газ. Как только они очутились дома, не сговариваясь, вприпрыжку взлетели по лестнице в спальню и упали на кровать. Им не терпелось еще раз ощутить восхитительное состояние невесомости, в котором их тела теряли не только вес, но и годы разлуки. Обруч боли, обычно сжимавший голову Альфреда, и на этот раз не возник, от чего он почувствовал такую свободу и восторг, что его сексуальная энергия потребовала все новых и новых кульминаций.

Аделия впервые готова была умереть от счастья. Эмоции захлестывали её сознание. Ощущения возрождали чувственную память. Она превратилась в ту самую влюблённую девушку, без тяжести душевного груза и страдания. А он — в беспечного летчика, взмывавшего в бескрайнее липецкое небо.

Налюбившись до полного изнеможения, они уснули в усталых объятиях.

Обоим снилась молодость, летное поле, лес, стихи Шиллера и горький запах полыни…

А утром Аделия увидела совсем другого Альфреда. Он сидел перед ней в банном халате, с тщательно зачесанными назад волосами, с каменным выражением лица и четками, нервно дергающимися между тонких пальцев с холеными крупными ногтями. Она сразу ощутила присутствие чужого в нём. От страха осталась лежать на спине и только глазами пыталась напомнить восторг прошедшей ночи.

Слова Адьфреда прозвучали жестко и отрывисто.

— Я принял решение. Со вчерашнего дня ты стала частью моей жизни. Я еще не готов к этому, но иначе уже не получится. Никто меня не заставит потерять тебя второй раз. Сейчас признаешься мне во всём. Расскажешь всю правду, и мы похороним её. Кем бы ты ни была — шпионкой, агентом, засланной шантажисткой, мне наплевать. Больше ты никто. С этой минуту тебя не существует. Становишься частью меня и будешь жить моей жизнью. Для меня и ради меня.

— Больше мне и мечтать не о чем, — выдохнула свой испуг Аделия.

— Тогда рассказывай… с самого начала… самую правду.

Легко сказать — «рассказывай», а как? Какими словами? Сразу возникает столько эмоций, они опережают слова, путают мысли. Аделия хотела начать, но слёзы не позволили.

Альфред сидел как вкопанный, перебирал чётки и ждал.

Проглотив солёный комок, она все же нашла в себе силы:

— А лагере у меня была подруга Лида Померанец. Выжила только благодаря ей. Она… нет, ты не поймешь, кто она, да и не важно. Меня привезли на Лубянку. Сначала держали в одиночке. Вызывали на допросы и каждый раз по-новому заставляли во всех подробностях рассказывать о нас с тобой. Потом объявили, что отправят меня в Берлин, где организуют нашу встречу. И всё…

— Как всё? — не поверил Альфред.

— Никто не мог предсказать, чем она закончится. Ты мог меня не узнать. Просто забыть. Не обратить внимания. Или сразу сдать в гестапо.

— Тогда зачем тебя посылать?

— Затем, что для них я не человек, а возможный вариант! Вот зачем. Им наплевать на меня. Решили посмотреть, что из этого получится.

— И ты согласилась.

— Они арестовали моих родителей. Пригрозили их убить, если я откажусь.

— Выходит, из-за них?

— Нет…

Аделия сделала паузу. Как ему объяснить, что мечта о встрече, хоть на минуту, хоть на мгновение проблеснула последним желанием в её жизни.

— Все годы в лагере я мечтала о тебе, ничего другого в душе не было. Жила благодаря воспоминаниям… Если бы отказалась, похоронила бы не только родителей, но и мечту. И сама умерла бы при пересылке.

Аделия замолчала, чувствуя, что никаких слов не хватит, чтобы объяснить ужас, охвативший её тогда.

Альфред никак не отреагировал на это признание. Он привык общаться с женщинами на уровне действий, а не душевных излияний. Любовь в его понимании, никак не сочеталась с проблемой выбора. Он не мог поставить себя на место любимой женщины. Зато охотно представил логику действий её врагов.

— Они тебя сломали, — констатировал он.

Аделия лишь кивнула головой. Хотя это было совсем не так. Но вряд ли Альфред мог понять, что своим согласием она победила их. Ибо не дала растоптать своё чувство. И поглумиться над ним. Даже следователям пришлось поверить в её любовь.

— А Франц? Он русский?

— Наверное. Не знаю. Мы с ним ни о чем не разговариваем. Он меня встретил в женевском аэропорту. Я прилетела из Канады. Сначала пытался ко мне приставать. Но быстро отстал.

— Какие у него задачи?

— Сделать всё, чтобы мы встретились.