Боги ушли, твари остались

Ехали долго, молча, напряженно. Франц наблюдал за дорогой, чтобы не выказывать своего беспокойства. Пытался проанализировать, в чьи руки он попал. Если это люди Альфреда, то наверняка его везут убивать. Если гестапо — будут пытать… а если наши? Но он бы почувствовал слежку. Ведь не сделал ни одного опрометчивого шага. Исключая сегодняшнюю встречу с Воли. Но кто в Берлине знает венского завсегдатая кофейн? Как ни прикидывал Франц, никаких видимых причин для его похищения не находил. Поэтому держаться стоило вызывающе-самоуверенно.

За окнами автомобиля зазеленели деревья. Дорога пошла через лес. Несколько поворотов — и они оказались возле небольшого дома егеря, окруженного приусадебными постройками. Франца провели в хлев, показали на топчан и приказали ждать. Одиночество продлилось недолго. В окружении уже знакомых двоих в хлев вошел невысокий мужчина с неприметной внешностью, характеризующейся только круглыми очками. Он едва взглянул на Франца и тут же высоким голосом произнёс по-русски без всякого акцента:

— Плохо, товарищ Полотнов, очень плохо!

У Франца екнуло сердце. «Наши!» — пронеслось в мозгу. И стало не по себе.

— Вы вынуждаете Центр вмешаться в операцию по внедрению агента Литораль.

— А кто вы такой? — резко отреагировал Франц. — И что за цирк?!

Вместо ответа тот немец, что помоложе, подошел к нему и неожиданным коротким ударом в челюсть отправил Франца на устланный соломой пол.

На какой-то момент Франц отключился. Вернул его в сознание новый удар, нанесенный ногой под ребро. От боли пришлось вскрикнуть. На что очкарик почти взвизгнул:

— Вставайте!

Франц постарался не терять самоуверенность и, несмотря на боль, поднялся, опираясь рукой на топчан.

— Какого черта?

— Сейчас разберемся… — очкарик на всякий случай держался от Франца на безопасном расстоянии. — Вы ведете двойную игру, товарищ Полотнов. Превратились в двойного агента?! Нами установлены ваши контакты с берлинской полицией. Понятно, что это прикрытие. А вот на кого конкретно работаете, сейчас нам расскажите. Эти двое товарищей антифашисты, сами прошли пытки гестапо, поэтому помогут вам с чистосердечным признанием.

Судя по реакции немцев, они не понимали по-русски, поэтому оставались безучастны к угрозам.

— Какой дурак пришел к такому выводу? — все еще независимо спросил Франц.

— Похоже, вы нас всех дураками считаете. Центр давно следит за вашей, так сказать, приватной деятельностью. Пока это касалось только коммерции, вас не трогали. Но теперь речь идет об измене родине.

— Прекратите! Да, я поддерживаю определенные контакты с полицией. Но не как советский разведчик, а как австрийский бизнесмен.

— Почему об этом не докладывали в Центр?

— Потому что это дело моей личной конспирации. Я являюсь информатором полиции по экономическим преступлениям и саботажу. К операции по внедрению Литорали, это отношения не имеет.

— Значит, ваша сегодняшняя встреча с Воли Мюльбахером — блеф?

— Естественно… — кивнул Франц, но понял, что дело принимает серьезный оборот. Он оказался под колпаком.

— Товарищи записали ваш сегодняшний разговор в бюро. Воли Мюльбахер — офицер службы безопасности рейхcфюрера СС.

— Воли служит в СД? — искренне удивился Франц. Чем несколько озадачил очкарика.

— Ты тут ваньку-то не валяй, — менее агрессивно отозвался тот.

— Вот уж не поверил бы. Думал, он человек Хелльдорфа, работает на полицию… — Франц уже и сам понимал ничтожность такого объяснения.

— Придется рассказать всё, — кивнул очкарик.

— Ерунда. Моя служба родине не нуждается в оправдании. Хотите, расстреливайте, но я честен.

— Мюльбахер приказал вам использовать агента Литораль для сбора информации, которая интересует Гиммлера. Я правильно понял?

— Совершенно. Случайное совпадение интересов.

— Чем вы это объясняете?

— Если меня оставят в покое и позволят работать дальше, я сумею выяснить, что их интересует на самом деле.

— Хотите, чтобы мы вам дали возможность работать на Гиммлера?

— Не переиначивайте.

Очкарик вплотную подошел к Францу, сверкнул стеклами:

— Я сообщу в Центр о вашем признании. Думаю, решение будет однозначным. — Потом обратился по-немецки к сопровождающим: — Спрячьте его в чулан. Не спускать с него глаз. При любом подозрении расстрелять на месте.

Глава семнадцатая

После ночного происшествия между Аделией и Альфредом возникло новое взаимоощущение. Они стали понимать друг друга взглядами. От головных болей у Альфреда не осталось и следа. Хотя секс между ними возникал спонтанно, словно они стремились наверстать упущенное. При этом он ни словом не обмолвился о её ночном танце, а Аделия, судя по поведению, не помнила о нём. Лишь вскользь Альфред спросил:

— Кто такая Лида Померанец?

— Моя лагерная подруга. Мне нужно многое рассказать о ней. Она научила меня невероятным вещам. У неё на свободе был учитель. Маг…

— Какая-то бесовщина?

— Возможно, но именно благодаря ей я выжила…