Боги ушли, твари остались

— Встретились. А что дальше? Они в Москве совсем дураки? Или уверены, что ты будешь за мной шпионить? Выпытывать у меня секреты и передавать им? А через кого? Тебе известно?

Задавая вопросы таким тоном, Альфред очень походил на следователей с Лубянки. Это привело Аделию в ужас.

— Не говори так! — воскликнула она.

— Как?

— Как они… там… я больше ничего не знаю. Да, меня предупредили, что ты входишь в близкий круг друзей Геринга и что им нужен свой человек, чтобы знать обо всем происходящем. И информировать. Но как и через кого не сказали. Это точно не Франц. Он своё дело сделал.

Из услышанного трудно было сделать определённые выводы. Ясно, что Аделия выступает в роли наживки. Но ведь задача советской разведки состоит именно в том, чтобы внедрить её. И если Альфред подчинится требованию сердца, значит, эта задача будет выполнена. А что дальше? Где гарантия, что Аделия с ним предельно честна? Наверняка, за ней будут следить. Потом попробуют скомпрометировать его. Будут шантажировать связью с советской разведчицей. Требовать, чтобы он предал Германию…

От этих мыслей у Альфреда закружилась голова и снова возникла боль, идущая от затылка к вискам. Он прикрыл глаза и мучительно застонал.

Аделия подошла к нему. Прижала голову к своему животу и стала ласково гладить волосы горячими ладонями. Через несколько минут боль совершенно исчезла. Альфред отстранился от неё, с удивлением спросил:

— Что ты сделала?

— Я убрала твою боль. Больше она не появится.

— Как тебе удалось?

— Не знаю.

— Да что ж ты ничего не знаешь! — возмутился Альфред. — Так не бывает! Они решили, что я поверю в эту легенду? Что мне достаточно увидеть тебя, чтобы потерять голову? Напрасно… напрасно…

— Можешь сдать меня в гестапо, — спокойно ответила Аделия и со вздохом добавила: — Я не обижусь. Главное, уже произошло. Я снова встретила тебя, почувствовала твою любовь, ощутила великое блаженство в твоих объятиях. Больше мне ничего не нужно. Какая разница, где умирать — в подвалах Лубянки или гестапо.

— Я сам убью тебя… — мрачно заявил Альфред.

— Согласна, — в тон ему отозвалась Аделия.

Осталось только привести приговор в исполнение. Альфред представил, как он это сделает, и слабо улыбнулся. Ведь в России и этот вариант просчитывали. Но играть по их правилам он не собирался.

— Останешься в моем доме. Здесь тебе ничего не угрожает. Никто не сможет использовать тебя. А с Францем сам разберусь. Надеюсь, он мне расскажет больше, — после чего обнял Аделию и снова увлек на кровать.

Ночью Альфред проснулся от незначительного, но настойчивого колыхания воздуха. Открыл глаза и увидел нечто фантастическое.

Аделия, абсолютно обнаженная, крутилась в каком-то монотонно-завораживающем танце. Руки распластаны в стороны, голова закинута назад, взгляд устремлен в посеревшее за окном небо. Она вращалась медленно. Подчиняясь какому-то внутреннему ритму. Альфред невольно стал наблюдать за её движениями. Оказалось, что они то замедляются, то пульсируют, то на мгновение набирают быстроту. Каждая мышца её худого тела вибрировала по— своему. Поэтому всё тело жило своей, отдельной от разума жизнью. Казалось, оно даже светится внутренним магическим светом. Невозможно было не подчиниться власти, исходившей от её вращающейся фигуры.

Неожиданно для себя Альфред встал и подошел к ней. Аделия не отреагировала. Он не решился её остановить. Лишь коснулся пальцами её бедра. От чего она отпрянула в сторону, сжалась в беззащитный комок и испуганно спросила:

— Что-то не так?

— Нормально, — постарался успокоить Альфред.

— Нет, Лида, ты недовольна. Я попробую еще глубже почувствовать…

И она снова закружилась в танце.

— Тебе плохо? — продолжил Альфред.

— Наоборот! Я счастлива! Он поверил!

— В твоё враньё? — не выдержал Альфред. Понимал, что пользуется странным состоянием её психики, но не мог сдержаться.

— Нет. Рассказала всю правду. Между нами никогда не было вранья и не будет. Пусть лучше ничего не будет. Мне трудно без тебя… сил едва хватает. Но если бы ты знала, какое я обрела счастье. Мы были вместе, не обижайся, но это совсем иначе. Блаженство! Блаженство вошло в меня! Его сила взорвала во мне всю эту ужасную тяжесть измученного желания. Он мой! Позволь, насладиться счастьем. В любой момент оно может оборваться. Но мне уже всё равно!

В голосе Адели звучала такая искренность и убежденность, что Альфреду стало неловко, словно он подслушал чужой сокровенный разговор. Не зная, как поступить, он осторожно пробрался к кровати и тихо лёг. При этом продолжая любоваться её движениями. Аделия продолжала обращаться к Лиде, но слезы заливавшие лицо, попадали на губы, и стало сложно разбирать слова. Впрочем, в голове Альфреда возникла такая ясность, что он мог понимать её без слов, лишь наблюдая за вращением тела. Под это вращение он и уснул.

Глава шестнадцатая

Франц надеялся несколько дней отлежаться в гостиничном номере. Но не удалось. Раздался телефонный звонок. В трубке послышался голос Воли Мюльбахера.

— Как ты узнал, что я здесь? — не столько удивился, сколько возмутился Франц.