Богоубийство (СИ)

Кричали не от того, что так думали сами. Марк знал это и видел в их взглядах. А от того, что овцы, увидевшие волка, будут кричать потому, что им страшно. Они не знают, что им делать в таком случае, призывают пастуха…

Это были самые тяжелые шаги в жизни Лоуэллов. С каждым последующим шагом, они видели, как мыс сужается, приближая их к своему краю. До него оставалось около пятидесяти метров. Обычно, в месте сужения, все, кто шествовал за еретиками, замыкали круг толпой, таким образом, отцепляли выход тому, кто попытается сбежать. Насколько помнил Марк, никто и не пытался. Обычно, это было делом безвыходным, а значит – бессмысленным. Лучше пасть с гордо поднятой головой, пусть и с заплаканным лицом и разрывающимся на клочья сердцем.

Марк не верил тому, что происходит с ним сейчас. Во что превратилось их общество, называющее еретиком каждого, кто хоть в чем-то провинится.

Режим… Люди, попавшие под его тотальное действие – попадают в неведение. Становятся варварами, сами того не принимая. Не осознавая того, что если их бог существует, то нравится ли ему лицезреть подобное? Быть почетным зрителем постапокалиптического театра, который сам и создал?

Брюс уже предвкушал процессию, стоя рядом с Джулианом, в ожидании того, когда же Лоуэллов приведут к лику их наказания. Джек, не в силах больше идти, упал на колени. Мужчины, которые вели их семью, стали пинать его, стегать и поднимать, но он не мог, валился с ног, настолько он был слаб. Не в состоянии подняться, не то, чтобы дать им отпор. Люси упала рядом с ним, обнимая его. Мужчины стали поднимать ее, разъединять членов семьи, чтобы лишить их всяческой поддержки друг друга.

- Отец! – выкрикнул Марк, успев высвободиться на некоторое время.

- Все хорошо, сынок, - с отдышкой ответил Джек, в лице которого была нескрываемая слабость и боль, которую он испытывал не только телом, но и душой.

- Прости меня! – прошептал Марк, понимая, что это его последняя возможность поговорить с отцом так близко, насколько ему сейчас позволили это сделать.

Джек понял, за что извиняется Марк. Поэтому, он поспешил взять его ладонь, и сжать ее покрепче, сказав, пока их не разъединили:

- Сейчас прилив… Справа от камней… там глубина… у тебя будет шанс… если ты сам спрыгнешь…

Марк посмотрел ему в глаза не зная, бредит ли отец. Или же знает, о чем говорит. Как же он хотел увидеть в его глазах не обреченность, а уверенность. Видеть его сильным, а не поверженным. Был бы он сейчас на ногах, возможно, они бы смогли противостоять. Хотя, о чем он думает? Двум сотням обезумевших людей? Безнадежность была единственным логичным следствием происходящего. Вот, только мириться с этим следствием Марку не хотелось.

Люси успела обнять Марка и Джека, перед тем, как их попытались разъединить снова. Люси выкрикнула диким лепетом, как зверь, защищающий свое семейство. Так отчаянно и громко, что Джулиан, подошедший к ним, сказал остальным:

- Не трогайте. Пусть будет так, как есть, - посмотрев на Брюса, настроенного и готового приступить к практической части устранения очередного очага зла на их острове Спасения.

Люди стали полукругом, оставив лишь коридор в сторону мыса. Ветер обдувал их лица, трепал волосы, нагоняя черные тучи. Их взгляды были неизменчивы. Чьи-то решительно жестоки, чьи-то скрывали свои истинные чувства сожаления. Но такие взгляды Марк практически не уловил. Что же со всеми ними? Он вырвался из объятий матери, решив, что не так должно все закончиться для их семьи. Он сделал протестующий шаг вперед, смотря им в лица:

- Послушайте! – выкрикнул он.

Отец Джулиан иронично улыбнулся.

- Марк… - сипло и бессильно протянул Джек.

- Сынок! – выкрикнула мать, не отпускающая отца, иначе он свалится на землю.

- Как ты смеешь! – резко сказал Брюс, подойдя к Марку.

Тот обернулся на него, встрепенувшись от угрожающего внешнего вида палача.

- Нет-нет, - спокойно остановил его своими словами Джулиан. – Он имеет право на последнее слово.

Брюс послушался Джулиана, и пальцем не тронул Марка, который молча посмотрел на Джулиана, всем сердцем желая ему той же участи. Но как переубедить двести слепых упрямцев, которых никто до этого переубедить не смог? Они сами должны себя переубедить! Никто другой этого не сможет. Но он, по крайней мере, попытается…

- Люди! Послушайте! Ради Бога послушайте, я вас прошу! Я вас умоляю! Посмотрите правде в лицо! Посмотрите! И спросите себя, за что вы обрекаете нашу семью на смерть? Это достойно смерти?

- Ты поступил против нас. И твой отец, когда пошел на юг, чего делать нельзя, - сказал Брюс.

- Нельзя? Разве за это убивают? Вы за это лишаете нас жизни?

- Мы вершим правосудие, - продолжил Брюс.

- Правосудие?

- Да. Кто против Бога, тот враг его. Кто враг его, тот наш враг. Кто наш враг, тот достоин смерти, ибо мы люди праведные, отстаивающие волю Божью, а враг наш, в таком случае, подлежит устранению.