Богоубийство (СИ)

Марк смотрел на его трясущийся затылок, и вдруг, почувствовал себя на месте Джулиана. Но не буквально, а абстрактно, в мыслях. Ведь сейчас он делал то же, что делал Джулиан на протяжении многих лет. Нравилось ли ему это? Не пора ли остановиться? Он для этого здесь, или нет?

День становился все более освещенным. Солнце обнажало свои золотистые плечи все больше. Марк смотрел на голову Джулиана, чувствуя его страх перед ним. Ни за что он не посмотрит в его глаза. Больше никогда. Он и раньше не умел. Но Марку так хотелось их увидеть. Так хотелось разглядеть то, как Джулиан испустит дух на его глазах, чувствуя покаяние перед смертью. Он вовсе не желал ему смерти как таковой. Он не чувствовал кровожадности по отношению к Джулиану. Не чувствовал в себе желания убийства. Лишь чувство возмездия преобладало в нем. И чувство ценности человеческой жизни. Не мог он просто взять и отобрать ее, даже в смысле мести.

Марк обратил внимание на то, как Джулиан шепчет себе что-то под нос. Затем поднял глаза и голову, несмело, но стремительно смотря в небо. Точно молится. Марк обошел его, чтобы лучше рассмотреть его лицо. Трагичное, кающееся, уповающее в собственной неправоте. Какого же было его удивление, когда Джулиан набрался смелости и посмотрел сквозь слезы в его глаза. Словно отпустил все в этой жизни, покаялся в грехах, смирился со своей плачевной участью, отчасти враждебной по отношению к собственной жажде к жизни, но успокоенной от осознания близости поражения. Марк, стараясь не отвести глаз, и не опустить ружья, стал выглядеть застопоренным. Словно решал спор в своей голове в данный момент.

Он видел покаяние в глазах Джулиана. Он признал свои ошибки. Не в голос, не перед всеми. Но он сделал это. Возможно, на более личном уровне, а соответственно – правдиво, перед самим собой. Хватит ли этого, чтобы Марк его простил? Если бог готов простить смертный грех, стоит лишь чистосердечно, искренне, душевно покаяться, готов ли в таком случае простить этот грех человек? Способен ли сам не пойти на грех ради возмездия? Марк пока не мог найти ответа, но он точно был близок к нему. И он точно знал, что Джулиан не простил бы. Такому человеку нельзя оставаться в живых, однозначно. Но ему ли решать?..

Его палец чуть напрягся, а запястье чуть не дрогнуло, когда Марк решил не опускать своего ружья, все еще направляя дуло в сторону святого отца, ощущая весомость оружия в руке и человеческой жизни перед ним, мечась между ними в ментальном выборе, ради которого он промышлял это все эти годы.

Солнце все больше открывается. Сейчас народ проснется и станет не так управляем немой сценой. Всего лишь несколько минут затмения. Затмило ли бога? И кто он такой? Может быть, бог – это жизнь? И все эти люди обрели свой разум лишь на час затмения, поскольку и так живут в нем? Сейчас все станет, как прежде… Марк знал это…

Тень стала практически черной, почти такой, как и земля. Марк продолжал смотреть в серые, безжизненные глаза Джулиана, ожидая, когда же он опустит свои глаза, отведет свой взгляд в сторону. Он не может выстрелить в него, пока он смотрит ему в глаза. Именно сейчас. Сбросить со скалы? А смысл? Марк потерял смысл пребывания здесь. Ему так хотелось посмотреть в глаза всех этих людей, найти в них ту жажду к жизни, которую испытывал сам, будучи смертельно раненным тогда. Когда переплывал океан, ел то, отчего ему становилось лишь хуже, жил с мыслью о том, чтобы вернуться и спасти этих людей. Но он был уверен, что если сейчас отвернет свой взгляд от взгляда Джулиана, то есть, тот все же пересмотрит его впервые в жизни, то он не увидит желания в глазах этих людей. Нервные окончания его спины чувствовали это. Почему-то, именно спина становится самой чувствительной частью тела в подобные моменты. Когда либо ты выступаешь предателем, либо предают тебя. В любом случае, болит не сердце, как думают многие. К этому моменту сердцем не чувствуешь. Чувствуешь спиной.

Марк продолжал смотреть в глаза Джулиану. День снова вступил в свои самые светлые права. Солнце снова стало круглым. Марк затаил дыхание. Словно затаил жизнь в легких. Плавный поток ветра обдул его лицо, принесши с собой аромат полевых цветов и соленый запах моря. Ему вспомнились родители. Слезы накатились на его глазах. Палец напряженно прикоснулся к курку…

Звук выстрела рассек воздух, напугав чаек, что взлетели в небеса. Сегодня они были невероятно голубыми…

Стефан Полански

Январь, 1987 г.

XXVIII