Богоубийство (СИ)

- Тот выстрел, на котором оборвалась моя часть романа, я отлично это помню, что закончил именно на этом месте. Тот выстрел, Анна. Это был выстрел в спину Марка. Брюс в него выстрелил, тем самым, убив «бога». Но не того, которому они преклонялись все это время. Символического бога, того, чей образ нес собой Марк. Их жизнь на этом закончилась также. Понимаешь ты это? Неужели богоубийством можно назвать смерть лицемерного священника, Анна? О чем ты думала? Мы столько обсуждали с тобой этот роман! Но все равно ты написала это… Они сами убили своего бога, даже не подозревая об этом!

Оба посмотрели друг на друга с разочарованием. Анна долго находила силы в голосе, чтобы ответить ему:

- Но почему? Разве не Джулиан был тем символом бога, которого следовало убить? Не он символизировал собой богоубийство? Ложно символизировал, ведь…

- В этом и дело, что ложно. Весь роман сводится именно к этому. Но не к тому смыслу, который придала ты своей концовкой.

- Но тогда и возвращение Марка на остров – бессмыслица!

- Возвращение Марка придает этой истории как раз завершенность этого смысла! Как ты не поняла, Анна? Ты знала мой роман не хуже меня самого! Ты насквозь должна была видеть!

Анну задели эти слова. Она выпалила в ответ:

- К черту! Он все равно продается! Ты видишь, как он продается? С каким успехом? Это то, о чем я тебе говорила! Вот, только ты уперто не хотел эту мысль принимать. Ты всего лишь хотел написать его, ты сделал это. Изложил свои мысли? Остальное сделала я. Я довела этот роман до его коммерческого совершенства.

- Коммерческого совершенства? Сама термин придумала? – с негодованием переспросил Стефан, поражаясь безграничному цинизму и эгоцентризму Анны.

Она совсем не раскаивалась в содеянном. Даже, когда узнала, что неверно дописала его же роман за него. Сам виноват. Сам себя же упрекал в этот момент, вспоминая, что его слова были о том, что он не хочет писать этот роман для всех. Анна хотела, чтобы он был для всех. И сам факт того, что она воспользовалась такой возможностью огорчал его не менее, чем ее версия последней главы романа. Теперь он точно ни во что не верил. Абсолютно. Ни во что человеческое, в особенности.

- Марк символизировал собой жизнь, - сказал он.

- И что? Теперь это не важно! – надменно ответила Анна, не готовая мириться с мыслью Стефана.

- Действительно, теперь это не важно.

- Думаешь, читатели настолько проникаются идеей, чтобы целиком и полностью понять тебя и то, что ты там написал? Моей концовкой они озадачатся не больше, чем твоей, поверь!

Стефан покивал головой, проглотив ком в горле. Стараясь не показывать своего истинного разочарования, он сказал тихим голосом:

- Помнишь, ты спрашивала меня о том, что для меня значит «бог»? Я так и не ответил тогда.

- Да, я помню.

- Тебе еще интересно, что для меня значит это слово?

Анна молча смотрела на Стефана, не отрицая, но и не подтверждая своего интереса. Он решил продолжить:

- Это жизнь.

- В смысле? – не поняла она.

- Жизнь. Жизнь – это мой бог. Ее я люблю больше всего на свете. Она мой бог. И без нее я никто. Я лишь ее раб. И больше ничей. Не будет ее – не будет меня. Поэтому, только тот, кто ценит жизнь, любит ее всем сердцем, а не относится к ней как к самому себе разумеющемуся – только тот живет по-настоящему. Вот, почему в книге ты «убила» не того «бога».

- Ты серьезно?

- Как никогда.

Анна непонимающе опустила свой взгляд, будто пребывала в мысленных исканиях вопроса о том, что же она упустила в своей жизни, коль не понимает смысла его слов.

- Я ответил тебе на твой вопрос. И я обещаю тебе, что больше не потревожу тебя, не появлюсь в твоей жизни, как ты хотела – мы станем абсолютно чужими, незнакомыми друг для друга людьми, если ты ответишь мне на мой вопрос. Ответишь?

Анна молча посмотрела на Стефана, ни «да» ни «нет» не обронив со своих нежных, но скованных скрытой печалью уст.

- Только ответь мне честно, и я уйду.

Она моргнула, и глаза ее вдруг покрылись слезной пленкой. Еле заметной, но все же символизирующей то, что стена ее в этот момент наконец-то дала трещину. Видимо, Стефан знал, что говорит в этот момент, поскольку вопрос его прозвучал как нельзя более естественно:

- Та черная собака… Она заберет тебя с собой в отместку за то, что ты получила все, что ты хотела?

В уголках глаз Анны заметно скопились слезы. Стефан никогда не видел, чтобы она плакала, и так подозревал, что сейчас увидит. В первый и в последний раз. Ему сделалось невероятно тяжело в этот момент. Не менее тяжело, чем Анне, судя по тому, как она нервно прикусила губу, и отвела взгляд, точно отвернув лицо для того, чтобы он не увидел, как по щеке ее скатилась слеза. Стефан все понял, и сказал:

- Верь, я никому не скажу, - приподнявшись, чтобы уйти.

- Постой! – резко выкрикнула Анна.