Богоубийство (СИ)

- Стой, ты чего? – спохватился Льюис, но как-то не серьезно, словно отчасти насмехаясь над такой реакцией друга.

Он всего лишь высказывал свое мнение, как он считал. А тот обиделся.

- Хочешь, сам претендуй на эту должность. Я даже замолвлю словечко в твою пользу. Но за себя я откажусь! – непривычно эмоционально сказал Стефан, отмахнувшись от него.

- Ты куда?

- Я домой! Я хочу домой!

- Зачем?

- Не «зачем», а «от кого». Ясно?

- Чего? – возмутился Льюис, - Кто бы говорил! – выпалил он ему вслед.

Стефан не оборачиваясь вышел из бара. Он сейчас подумал о том, что завтра этот разговор почти забудется. Ведь всему виной то, что Льюис оказался намного пьянее его, как он был в этом уверен. Ровно так же, как он был уверен в том, что категорично откажется быть заведующим кафедрой, даже если декан настоит на этом. А также в том, что этим летим – в этот раз он поедет в Нью-Йорк. Вот так! И все же, Льюис иногда мог довести его, хоть он уже почти и не держал на него зла. За что держать? За честное мнение? За правду?

Глубоко вдохнув, Стефан, вдруг подумал о семье, когда решил успокоиться. Но каждый раз эти мысли наоборот вызывали в нем тревогу. У него никого не было, кроме Льюиса. Матери уже не было как год. А с отцом у Стефана были не лучшие, как он сам считал, отношения. Последним временем – тем более. Старший брат, угораздило же про него вспомнить, отбывал срок в местах лишения свободы. И неизвестно, когда его освободят. Как же он не любил вспоминать о родных…

Он был одинок. По-настоящему, Стефан чувствовал себя одиноким вечерами, особенно после бара. Бар умел внушать ему одиночество, не смотря на то, что в бар он без Льюиса не ходил. Шесть лет… Длинных, мучительных, и в тоже время бестолковых шесть лет одиночества, которые он влачил, сам не зная отчего. Безумие, наверное. Не видеть смысла в жизни, но жить. А смерть – это трагедия. Стефан мысленно не соглашался с Льюисом, продолжая думать о том, что наговорил тот ему в баре. Льюис… Его не подделать. И признание его ничем не купить. Единственный способ – это быть его лучшим другом. И как же он был благодарен ему и верен всей душой за то, что он был в его жизни. И почему он никогда ему не говорил об этом? Возможно потому, что Льюис и так знал это, как его лучший друг?

Дружба… может претендовать на то, чтобы называться категорией – твердил себе Стефан. Наконец, он сдвинулся с места и пошел домой.

По дороге, Стефан подумал о миссис Трефан. Еще эта милая старушка существовала в его жизни, однако. Человек, которого он зачастую (что парадоксально) пытался миновать, стараясь как можно тише зайти в подъезд, а затем и в квартиру. Который спать не будет, пока не услышит шаги любимого соседа за своей дверью, а еще, для полного счастья, пока не увидит его. А он… такой интровертный, но настолько воспитанный парень, не откажет ей во взаимной доброте, и пообщается с ней, не смотря на то, что мысли его все уже разрывают его голову на части, мыслями сидя за пишущей машинкой. Он так хотел сесть за нее…

Что интересное заметил Стефан для себя, так это то, что при плохом настроении и пишется намного проще. В основном негативные чувства руководят творческим процессом. А все это одиночество, что повисло на его сердце неизбежным грузом сейчас, вселяло ему грусть. Вечер – пора грусти. Утро обычно веселее. Стефан любил утро. Оно все же показывало своим наступлением, что и жизнь имеет продолжение, освещаясь после охватывающей разум ночной темноты. Темноты, которую он, впрочем, запускал в себя сейчас. Принимал ее и впитывал, словно кормил меланхолию, которая, наевшись, частично выходила из него, продолжая свой путь на чистых листах бумаги. Не спеша. Пока не захочется спать…

* * *

Отец Джулиан воздвигал руки вверх, тщательно жестикулируя и подбирая слова: