Богоубийство (СИ)

Именно характера. Стефан, подумал, почему он так сказал. Возможно, Анна узнает людей по их вкусу к вину? Такой женщине все под силу. Заказал бы он сейчас виски, набрался бы наглости, чтобы она подумала о нем после этого? Нет, об этом и не стоит думать. Это исключено. Самый дурной тон, который можно было выразить ей сейчас. Этот мулен-а-ван был весьма неплох. Может, он его и подсадит на вино в дальнейшем. А пока, Стефан медленно избавлялся от этих мыслей, что преследовали его еще со времен научной конференции, при виде образа Анны Роккафорте перед собой. Ему все еще лезли в голову мысли и слова, которыми он до сих пор хотел поддержать разговор с ней. Неинтересный. Сам признавал. Но ничего другого и спросить не мог.

- Анна, позвольте поинтересоваться. Чем вас не устроила должность ректора в Болонье?

- Я уже говорила вам, что эта должность для меня была временной. Она не была для меня конечной целью. Скорее, экспериментом. Вот, и все.

- Тогда, позвольте спросить еще кое-что. Какова же ваша цель?

Стефан стал здорово надпивать вино, все больше чувствуя, что оно пришлось ему по вкусу. Анна тут же подозвала официанта, и заказала еще по бокалу мулен-о-ван, попросив убрать со стола остальные вина.

- Моя цель? – спросила Анна, надпив вина.

Стефан тоже надпил, чуть поиграв с ним во рту, все больше понимая его.

- Очень вкусное вино, - теперь так он сказал про него. - Я вам очень благодарен, Анна, и с меня…

- Стефан, не стоит! Эта я вам благодарна за столь приятную компанию, которую в Нью-Йорке я не ожидала обрести. Пусть вас не мучает чувство долга в дальнейшем. Я пригласила вас – с меня и спрос.

- Тогда я буду вынужден пригласить вас в ответ, - сказал Стефан сразу, лишь погодя подумав, что сказал.

Редко у него такое бывало. И даже как-то замер, когда увидел глаза Анны, также замершие после этих слов. Чтобы значил этот взгляд полный загадки? Он пока не знал. Знал лишь, что уже допустил себе грубую нетактичность, тут же начав извиняться. Снова он стал чувствовать себя неловко. Анна кратко пыталась убедить его в обратном. Но такой он был человек – брал все близко к сердцу. Поэтому, когда Анна решила ответить ему вопросом, тем самым заставив призадуматься его, Стефан чуть остепенился, успокоившись на время. Почему на время? Потому, что вопрос Анны звучал приблизительно так же:

- Лучше вы ответьте мне, Стефан. Какая цель у вас?

- В смысле? – переспросил он.

- Ваше претворение, будто вы ничего не поняли, довольно мило, - слегка улыбнувшись, сказала Анна. – Но мне интересно послушать вас, как творческого человека. Если вы пишете роман, значит, вы преследуете какую-либо цель. Высказаться. Либо, что-то доказать: себе, или кому-то. Вы посвятили себя конкретному делу, не то, что я. Значит, вы конкретно преследуете какую-то цель.

- Согласен, - кратко смирился Стефан.

- Это очевидно.

- Полностью согласен.

- Когда у вас это началось?

- Когда я задумался над своим романом? Или когда начал писать его?

- И первое, и второе.

- Задумывался еще давно. Вот только начал совсем недавно.

- Правда?

- Да. В этом году начал, хотя с идеей ходил еще с давних лет, и не только с ней.

- Интересно. То есть, в вас это было, но излагать вы начали совсем недавно, совершенно не писав до этого?

- Я бы сказал, что не писал свою идею в художественном стиле.

- Если же вы начали в этом году, но, как вы сказали, не пишете уже около трех месяцев, насколько я поняла, то сколько же из этого времени вы реально пишите?

- Очень мало. И меня удручает это. Повергает в бездну бессмыслицы моих дней.

Стефан позволил выразиться себе откровенно. А Анне даже стало интереснее. Она стала выглядеть так, будто брала у него интервью. И не то, чтобы Стефану не нравилось такое внимание с ее стороны. Скорее смущало, поскольку он считал такое внимание к своей персоне не оправданным. Никто так не интересовался его научными работами за столько лет, сколько он работал в университете, а тут только книгу начал… которую уже отчасти ненавидел. Естественно, поданная средней прожарки говядина, стала отличным дополнением к вину, а соответственно – к успокоению его мыслей. То, что нужно мужчине! Но все же, ее внимание было ему непонятно.

- В общем, ладно… Я допустил себе немножко высказаться…

- Нет-нет! Что вы, Стефан! Мне очень интересно, не останавливайтесь!

- Вы поймите, быть может это и странно… Но, эта несправедливость…

- Несправедливость?

- Нет. Я не это слово хотел употребить.

- А какое же? Что вы хотите сказать?

- Хочу сказать, что, возможно, понимаете… Льюис, мой друг. Он был прав, когда сказал, что философии мне стало мало, этой нудной, скрупулезной рутины на научном поприще, и мне захотелось моральной свободы. Высказаться, наконец-то так, как именно я того хочу, а не по требованиям написания тезисов, статей и прочей ерунды. Нет, я люблю свою работу! Вы не подумайте! Я и так позволяю себе неплохо высказаться в своих работах против бога, хах!.. Но, видимо, этого мало для меня…

- Вот мы и подходим к ответу на мой изначальный вопрос, - заметила Анна. – Точнее ваш.

- Вы о цели?