Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Другие производные известны следующие. В «Хронике Георгия Амартола» однажды упоминается глагол гридити для перевода греческого – «воевать»[668]. В переводном «Мучении Артемия» употребляется существительное гридъствие с абстрактным значением дружба, верность, любовь, для перевода греческого слова )[669]. Греческое слово в данном случае в оригинале было употреблено в значении дружба, но кроме того, оно имело и более специальное второе значение – «объединение друзей, соратников, воинов» и т. п. (ср. «гетерии» в Древней Греции и в новой истории Греции). Довольно широко употреблялись в древнерусском языке вплоть до XVI в. слова гридница и гридня для обозначения сравнительно большого помещения, предназначенного для собраний, суда, пиров и т. п.[670]. Нет сомнений, что гридь является заимствованием из древнескандинавского языка. В старой литературе высказывалась мысль, что источником заимствования было скандинавское слово hirð, обозначавшее королевскую дружину (см. выше)[671], однако специальные изыскания лингвистов, предпринятые с середины XX в., указали на другое слово – grið[672]. Неразъяснённым, правда, остаётся, в каком именно значении это слово перешло в древнерусский язык в виде гридь. Grid известно в двух значениях: в единственном числе – «убежище в доме или право на проживание в чьём-то доме (часто связанное с работой и услугами)», во множественном числе (слово не меняет формы во мн. ч.) – «мир как перемирие, временное согласие конфликтующих сторон на неприменение насилия и безопасность»[673]. На мой взгляд, исток надо видеть именно в первом значении– речь шла о «людях дома», то есть находящихся под покровительством некоего господина (mundíum, если использовать понятие древнегерманского права). Только в Древней Руси имелись в виду люди именно княжеского дома, лица под покровом «княжого права» (по выражению А. Е. Преснякова).

В таком случае следует отказаться от допущения К. Торнквист (которой следовал М. Фасмер), что заимствовалось не само слово grið, а его производные – griði или griðmaðr. Торнквист выдвигала это предположение, потому что ей казалось странным окончание (мягкий согласный) древнерусского гридь при том, что скандинавское grið такого смягчения не имеет. Однако, такое окончание можно объяснить уже на древнерусской почве – заимствованное слово с обобщённо-собирательным значением подстраивалось под модель типа (если взять слово, уже фигурировавшее выше – см. в главе II, с. 243). Ср. в современном русском: капель, голь. и т. п. На древнерусской почве слово эволюционировало дальше: сначала для обозначения одного представителя группы стали использовать то же слово гридь и новообразование гридин, а для многих – множественное число гриди, а затем уже возникла новая форма собирательного – гридьба.

На военные занятия и связь гридей с князем так или иначе указывают древнейшие упоминания этого слова в переводе «Хроники Георгия Амартола», в начальном летописании и «Русской Правде». Очевидно, это и был тот признак, который позволил этих людей обозначить собирательным гридь. Использование слова в «Хронике» для перевода греческого в значении «военный отряд, гвардия» говорит само за себя[674]. Давно уже было замечено, что «понимание под гридью и гридьбой воинов, сделавших себе ремесло из военного дела», «даёт совершенно удовлетворительный смысл» слову[675].

Упоминания гридей в двух известиях начального летописания выше были истолкованы как указания на воинов в прямом подчинении и на содержании князя. Остановимся на свидетельстве «Русской Правды».

В так называемой «Древнейшей Правде» или «Правде Ярослава», составление которой относят ко времени правления Ярослава Владимировича (1015/1016-1054 гг.) и которая вошла составной частью в «Краткую редакцию» «Русской Правды», фигурирует «гридин» в 1-й статье в списке отдельных категорий людей, за убийство которых полагалась вира в 40 гривен:

«Убиеть мужь мужа, то мьстѣть брату брата, любо сынови отца, а любо отцю сына, любо братучада, любо сестериню сынови; аще не будет кто мьстя, то 40 гривенъ за голову; аще ли будет русинъ, или гридѣнь, любо купцѣ, или ябетникъ, или мечьникъ, аще ли изгои будет, любо словенинъ, то 40 гривенъ положити за нь»[676].

Основное содержание статьи сводится к фиксации общего порядка мести и общей нормы виры для свободных людей. Список отдельных категорий людей как бы прикладывается дополнительно к этой общей норме (его можно выделить и отдельной статьёй). В науке остаётся спорным, какая логика была положена в основание этого списка и насколько он первоначален в сохранившемся виде[677]. Однако, вне зависимости от решения этого вопроса, ясно, что «гридин» здесь стоит в одном ряду с людьми, так или иначе связанными с князем и даже выступавшими его агентами, – «купец», «ябетник», «мечник».