Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Ябетник и мечник – должностные лица, главные функции которых были связаны, видимо, с судом и сбором дани, то есть сферой княжеской компетенции. О купцах хорошо известно, что они на Руси (да и не только на Руси) часто выступали доверенными лицами правителя, особенно во внешних сношениях, и на них возлагались те или иные «государственные» функции (разумеется, в обмен на те или иные вознаграждения или привилегии) – об этом свидетельствуют самые разные документы, от договоров руси и греков 911 и 944 гг. до Уложения 1649 г. М. Н. Тихомиров писал о купцах: «В городском населении именно купцы или гости… составляли наиболее почитаемую группу, находившуюся под непосредственной княжеской защитой… Упоминание купчины в первой статье Краткой Правды показывает, что в эпоху появления этой статьи купцы состояли под непосредственным покровительством князя наряду с дружинниками (мечником, гридем и ябедником)»[678].

В «Правде Ярославичей», представляющей уже следующий этап древнерусского законодательства (согласно наиболее обоснованному предположению, составление её надо относить к 1072 г.), о гридине уже не говорится, зато появляется огнищанин. При этом обновлен весь список княжих людей – не упоминаются также купцы, ябетники и мечники, а вместе с огнищанином выстраивается другой ряд: «подъездной княжий», «тивун княжий», «конюх старый» (по контексту ясно, что тоже княжеский), княжеские «сельский староста», рядович и смерд[679].

Очевидно, что причина упоминания княжеских людей и в «Древнейшей Правде», и в «Правде Ярославичей» одна и та же – князья озабочены их правовой защитой. Просто тот список, который даёт второй памятник, носит иной характер – специально и подробно говорится о категории княжеских людей, которая была занята преимущественно в хозяйственной сфере. Ставка виры для огнищанина, подъездного, тиуна и старого конюха определена «Правдой Ярославичей» в 80 гривен, то есть в два раза больше, чем за гридина и прочих по «Древнейшей Правде». При этом, к сожалению, остаётся неясным, надо ли распространять это повышение и на другие категории княжеских людей. Составитель «Пространной редакции» «Русской правды», давая в 1-й и 2-й статьях обзор истории законодательства о наказаниях за убийство (здесь ещё раз упоминается и «гридь» или, по другим спискам, «гридин»), как будто исходит из того, что 80 гривен надо платить за убийство всякого «княжа мужа или тиуна княжа», но ниже в статье 11 предусматривает относительно княжеских отроков, конюхов и поваров виру в 40 гривен[680].

В науке эти постановления о вире для разных лиц по-разному интерпретируются, и ниже в главе IV (с. 505 и след.) они ещё будут обсуждаться. Но в данном случае достаточно ограничиться констатацией того, что от «Древнейшей Правды» к «Правде Ярославичей» происходит перенос акцента в защите княжеских людей– с военных слуг (гридей), купцов, мечников и ябетников на слуг и чиновников, занятых в хозяйстве. Такое перемещение интереса законодателей вполне понятно в виду изменений в общем развитии Киевской Руси с начала XI-го века к его концу – переход от военно-захватнической политики к «окняжению (освоению) земли» и внутреннему экономическому развитию.

Таким образом, гридь и огнищане в «Краткой редакции» «Русской Правды» – разные категории княжеских людей: первые, очевидно, выполняющие преимущественно военные функции, вторые – больше административно-хозяйственные. По происхождению слово огнищанин по сути аналогично слову гридь – от «огнища»-очага как символа дома, – то есть имелись в виду «люди очага», люди под покровительством хозяина, господина дома (тот же mundíum со стороны pater familiae, если снова прибегать к западной терминологии)[681]. Славянское слово было использовано для обозначения княжеских людей, занятых преимущественно в хозяйстве и управлении, а скандинавское – для тех, кто выполнял военные функции. В общую картину складывания древнерусской государственности такая схема укладывается как нельзя лучше.