Бояре Стародубские. На заре

Сильвестр обыкновенно навещал ректора часам к двенадцати, во время перерыва классных занятий; Стефан также пошел на свиданье с ним, в длинный коридор, ведущий на половину ректора. Он застал Сильвестра в этом мрачном коридоре, где он расхаживал быстрыми шагами, перелистывая какую-то книгу и не отрывая от нее глаз, хотя Стефан уже давно стоял подле него.

– Стефан! – заговорил он, не глядя на него. – Я должен передать вам поручение ректора – съездить на хутор Харитонова и отвезти мои письма к Ольге и к сержанту.

– Вы открылись ректору? Что ж он, неужели дал вам согласие на брак?

– Ректору известно, что я был помолвлен на Ольге, но отказался от брака, потому что поступаю в монастырь.

– Сильвестр! Вправду ли я слышу! Уж не больны ли вы? Не бредите ли? Как? Вы откажетесь от дочери сержанта?..

– Все решено и передумано, пойдемте к ректору теперь, он ждет вас.

Сильвестр говорил коротко и быстро, стараясь не давать Стефану времени на возражения. Напрасно Стефан пристально вглядывался в лицо его, – он не нашел на лице этом ни малейшего волнения: оно было спокойно и ясно; взгляд его был сух, в нем проглядывала непривычная суровость.

Уходя быстро в глубину коридора, Сильвестр развернул свою книгу: это был молитвенник; он читал вслух какую-то молитву.

– Вы бежите от меня, стараетесь отогнать меня молитвой, словно искусителя! Вы боитесь, что я докажу вам, как необдуман ваш поступок: я свидетель, что вы дали обещание дочери сержанта, вы не должны нарушить его! – говорил Стефан, нагоняя Сильвестра и удерживая его за рукав одежды.

Сильвестр спешил вперед, освобождая рукав свой из рук Стефана. Если бы посторонний зритель взглянул на эти два лица, почти бежавшие по темному коридору, он мог бы действительно подумать, что бледный послушник убегал с молитвой на устах от искусителя, следовавшего по пятам его с гневною краской на лице и блистающими глазами!

Сильвестр уже перешагнул за порог двери, а Стефан Барановский все еще держал его за рукав, так появились они перед изумившимся ректором.

– Что это значит? – спросил он строго. – Ты удерживаешь Сильвестра?

– Отец ректор! Сильвестр Яницкий не может вступить в монашество, – воскликнул Стефан, забывая все на свете в своей запальчивости.

– Кто дал тебе право решать такие вопросы? – спросил ректор сурово.

– Я могу свидетельствовать вам, что он уже дал клятву вступить в брак с дочерью сержанта Харитонова!

– Замолчи! Нам все это известно, и толковать больше не о чем! Мы разрешаем его от этого обета! Ты же обязуешься дать нам обещание поступить в священники, если не хочешь быть изгнан из академии до окончания курса. Сегодня же ступай на хутор Харитонова, передай мое письмо к сержанту, и также письмо Сильвестра к падчерице его, Ольге Ефимовской. Скажи сержанту, что я назначил тебя взамен Сильвестра: поступая в священники, ты можешь вступить в брак с его дочерью, если будет на то его согласие. Ежели же она изъявит желание поступить в монастырь, то скажи от меня, что я считал бы это наилучшим путем для ее спасения! Помни, что поручение это наивеличайшей важности и ты обязан хранить его во всей тайности и исполнить в точности!

Стефан стоял ошеломленный, слушая приказания ректора и поглядывая в сторону на Сильвестра, который, разложив свой молитвенник в углу перед иконами, невозмутимо спокойно продолжал читать что-то про себя, быстро шевеля губами.

– Согласен ты? – спросил ректор Стефана.

– Я прошу хоть два дня, поразмыслить… – ответил Стефан, действительно над чем-то размышляя.

– Ты можешь размыслить дорогою, – вернешься и скажешь, на что решился. В священники поступишь ты во всяком случае или оставишь академию. Держать тебя долее невозможно: ты не только самого себя не готовишь в служителя Церкви, но совращаешь и других! Приготовься же к ответу. Ступай. Поручение исполни в точности, сержанту и падчерице его посылаю мое благословение.

Ректор замолк; он тяжело дышал, опустясь глубже в кресло. Сильвестр продолжал читать вполголоса свой молитвенник; он ни разу не проявил желания взглянуть на Стефана, который молча принял письма, поданные ему ректором, и вышел из комнаты.

Что было делать Стефану после такого решения? Он намеревался сначала, ни о чем не думая, доставить письма на хутор Харитонова. Было немного позднее полудня, и он мог поспеть на хутор еще сегодня же к вечеру; до хутора считалось не более шестидесяти верст. С этою целью он пошел выпрашивать лошадь и санки у отца эконома, державшего своих лошадок, обещая ему вернуться скоро и привезти гостинца с хутора. Лошадь была готова; но Стефан Барановский, все еще не веря в полное, искреннее обращение Сильвестра, старался встретить его, чтоб получить от него словесное поручение. Наконец он столкнулся с ним у дверей рефектории.

– Я еду, – сказал он ему, – что передать от вас словесно?

– Ничего; кроме того, что вы слышали и что получили в поручение от ректора, – так ответил Сильвестр, торопливо ускользая от него в рефекторию.