Боярин

— Никак гадаешь, знаю ли я и о твоей причастности к тому, Сергей Гаврилович? — не выдержав, сделал Иван выпад в его сторону. — Так не гадай. Ведаю. Да только пустое то все. Вы против меня умышляли и меня достать хотели. Аршанский же пошел дальше и счел, что и Псковом можно поступиться, чтобы сковырнуть такую болячку, как я. Не лучше оказался и Медведков, поднявший руку на власть псковскую. Пусть князь тут и мало что решает, но именно он блюдет закон и несет заботу о защите земли псковской.

— Экий. Все-то ты знаешь. Все-то ведаешь, — не без иронии произнес еще один представитель московской партии.

Иван столь же иронично взглянул на мужчину за сорок, крепкого сложения. Боярин Барановский и не подумал тушеваться. Как и скрывать то, что также имеет касательство к двум набегам.

— Петр Александрович, мы тут собачиться будем или дело обсуждать?

— Так ведь ты отмалчиваешься, — пожав плечами, ответил боярин.

— Отмалчиваюсь, потому что сказать нечего. Вот когда начнем выбирать, тогда и слово свое молвлю.

И высказался. За возведение в боярское звание купца Борятского. Причем поддержал при этом московскую партию. А ведь казалось, что вопрос будет неразрешимым, потому как шестеро их, и он по всему должен был поддержать противников Москвы.

Но Иван руководствовался своими интересами. И предлагаемый Пятницким помещик мог стать в том серьезной помехой. В будущем, разумеется. Но стоит сплоховать сейчас, как потом получишь проблему. Боярского звания, конечно, можно и лишить. Да только сделать это могло лишь вече. И если вручалось звание простым большинством голосов, то лишалось не менее чем тремя четвертями. Иван же, кого бы ни выбрали, все одно получал противника. Даже если и не явного.

В принципе все решения принимались здесь, на совете бояр. И даже при прохождении через малое и большое вече неожиданности случались крайне редко. Правда, сейчас все весьма неоднозначно. Старые связи и группировки рушились, новые еще не окрепли. Все бояре спешили заручиться сторонниками, и вечевики частенько перекочевывали из одного лагеря в другой. Одним словом, бардак.

Вторым вопросом было принятие решения о кандидатуре на княжеский стол. И вот тут Иван отмалчиваться не стал. Наоборот, взял слово самым первым.

— Я предлагаю призвать на княжеский стол великую княгиню Трубецкую.

— Кого? — удивился старейшина московской партии Офросимов.

— Елизавету Дмитриевну из рода Рюриковичей. Иль недостойна такая кровь княжения, Сергей Гаврилович? — с нескрываемым сарказмом вернул москвичам плюху Иван.

— Бабу на княжеский стол? — не унимался Офросимов.

— А что такого? — разыграл наивное недоумение Иван. — Чай, в Европе бабы с достоинством носят королевские короны. Так чем русские хуже? Опять же, и киевский стол видел великую княгиню Ольгу, и Новгород был под рукой Марфы-посадницы. И власти у них было куда как поболее, чем у князей в Пскове.

— Ты говори, да не заговаривайся. Отродясь в Пскове на княжении баб не водилось, — подал голос боярин Горячинов.

Причем прекрасно видно, дело тут вовсе не в том, что Лиза сестра русского царя, который ничуть не против притянуть под свою руку Псков. Главное тут было именно в том, что она баба.

— Как скажете. Но я свое предложение внес. А там решайте, господа бояре.

Ему и впрямь без разницы. Что бы они сейчас ни решили и что бы ни постановило малое вече, предложение Ивана пройдет безоговорочно на большом вече. Потому как Елизавета Дмитриевна пользовалась большой любовью и авторитетом. Опять же, из Рюриковичей, что псковичам не может не льстить. Но чтобы высказать эту мысль на большом вече, она обязательно должна прозвучать на совете бояр и вече малом.

Иван сейчас просто давал совету возможность сохранить лицо. И бояре приняли единственно верное решение. Звать на стол великую княгиню Трубецкую. И именно с тем единогласным решением идти к вечу.

— Иван Архипович, ты чего это на совете учудил? — недовольно проворчал Пятницкий, когда они уже покинули палаты совета и шли по двору крома в сторону ворот.

Оно вроде и бояре. Но Псков — особый град, где воля народа не на последнем месте. А потому и среди бояр очень даже принято хаживать по улицам пешком. Поначалу-то это служило повышению авторитета в народе. Потом, когда боярство стало практически наследуемым, просто вошло в привычку. И коли погожий денек, то боярин не гнушался пройтись на своих двоих.

Тем паче эта привычка стала актуальной с недавних пор, когда вече вдруг вспомнило о своем праве и вкусило боярской крови. Н-да. А еще послужила причиной гибели князя, который также думал о своем авторитете. Хотя-а… Ерунда все это. Достали бы и конного.

— Ты это о Борятском? — поинтересовался Иван, скосив взгляд на Пятницкого.

— Ну не о Лизавете же, — хмыкнул боярин. — С ней-то как раз все понятно. Ты хотя бы понимаешь, что только что усилил московскую партию и теперь они будут блокировать все наши решения, проталкивая свои? Даже если Горячинов примкнет к нам, у них теперь большинство. Отдав свой голос за него, ты окончательно порушил равновесие.