Боярин

– Выходит, не врал. Ладно, поглядим. Дуб-Дубыч, дай-ко ему сулицу!

Сулица. Пусть хотя бы так. Короткое метательное копье, коим, конечно, при нужде можно действовать и в рукопашной, но все же не так, как рогатиной или пикой – слишком уж слабовато древко, удары не парируешь, бить надобно наверняка.

И все же, ощутив в руках тяжесть боевого оружия, Павел несколько воспрянул духом: теперь оставалось лишь не ударить в грязь лицом, проявить себя, отмести лишние подозрения, а уж потом… потом – видно будет.

Ремезов быстро оглянулся: интересно, кому именно наказано, ежели что, стрелять ему в спину? Наверное – всем, на милых и беззаботных друзей бродники вовсе не походили. Ух и рожи! Один Дуб-Дубыч чего стоит или, там, Ахметко. Да и сам главарь. Такие в спину стрелой – запросто, нисколечко не задумываясь, словно два пальца… Такие уж люди, и время такое – средние века.

Конечно, остановившиеся на короткий отдых – даже не распрягали коней – воины Суань Го (он ведь и был главным организатором погони) вовсе не походили на праздношатающихся туристов или там, рыбаков. Выставили часовых… коих успешно сняли разбойники, хорошо знавшее все потайные тропки, овражки и все такое прочее, чего не ведали люди Суань Го. Да, они были опытны, но бродники знали в округе всё! Буквально каждый кустик, а на реке – каждый камень, каждую мель. Знали и действовали четко, слаженно, быстро – Ремезов и глазом моргнуть не успел, когда мигом обернувшийся Трегуб, выскочив из кустов, вытер об траву окровавленный ножик и ухмыльнулся:

– Всё, атаман. Можно!

Павел хмыкнул – похоже, часовых сняли быстро и качественно, «без шума и пыли».

– Силяйко, и вы трое – туда, – не тратя времени даром, распоряжался главарь щайки. – Ты, ты и ты – к овражку, вы двое – к лошадям. Трегубе, сколько стражей было?

– Двое.

– Значит, всего осталось восемь.

А разбойников насчитывалось чуть меньше пары дюжин… человек двадцать точно. Бедный, незадачливый Суань Го!

– Ты, Аким, со мною пойдешь…

Ремезов даже не понял сперва, к кому обращаются. Потом только сообразил – «Аким».

– Дуб-Дубыч, Ахмет – вы сзади.

Ага, понятненько, вот кто, значит – в спину…

– Я тоже с вами. Вперед! Там, как кусты кончатся, в траве ползите – змеями.

Так и позли – змеями, в густой пахучей траве, меж ромашек и ядовито-желтых лютиков, меж зарослей пастушьей сумки и тяжелых цветков кипрея. Долго ли ползли или быстро, Павел бы не смог сказать наверняка, скорее – быстро, казалось, едва только нырнули в траву, как атаман, чуть приподнявшись, с силой метнул секиру, с ходу раскроив череп кому-то из киданей… Увы, не Суань Го! Даже стрела его не взяла, не задела, а стрелы бродники выпустили первым же делом, после чего – тут же! – выскочили из зарослей кипрея этакими чертями!

Ох, как славно действовали, умело, профессионально – еще и атака толком не началась, а половина противников уже была убита!

– Хэй, хэй! Ого-го! – громкий заливистый клич прорезал округу – казалось, кричали со всех сторон, сея неуверенность и панику.

Враги заоглядывались, похватали оружие… Монгол Игдорж Даурэн – Павел узнал его сразу – сплотил вокруг себя оставшихся воинов, возглавив быстро организованную оборону… которую оказалось не так-то просто подавить, несмотря на все усилия разбойничьей шайки!

Потрясая своим коротким копьем, Ремезов бросился в атаку вместе со всеми, не отсиживаться же в траве? А раз завязался бой, так надо действовать без всякого гуманизма – война есть война, и схватка есть схватка!

Вот и Павел…

Ударил копьем подскочившего половца, угодив в небольшой круглый щит. Сулица там и застряла, да куда же ее девать? Отбросив щит прочь, половец взмахнул саблей – и Ремезов, подхватив с земли давно присмотренный нож, выроненный кем-то из уже убитых, с силой метнул его, целя сопернику в грудь, слава богу, бездоспешную. Попал! Угодил прямо в сердце и, не испытывая никакого сожаления, с наслаждением почувствовал в правой руке тяжесть трофейной сабли! Соперник-то оказался неопытен, слабоват, а сабля – это вам не сулица! Уж теперь-то…

Стиснув зубы, Павел бросился в самую гущу схватки, тут же отразив удар Игдоржа Даурэна, рыцаря далеких монгольских степей. Тот узнал его, Ремезов понял это по глазам монгола, в которых вдруг вспыхнули ненависть и гнев. Он оказался хорошим воином, Игдорж Даурэн, действуя тяжелой саблей настолько ловко, что Ремезов даже позавидовал, зауважал. Впрочем, заболотский боярин и сам был в этом смысле не в лесу найден, много чего умел и опыт более чем солидный имелся.

Удар! Павел быстро подставил клинок… Звон! Искры! Доспехи монгола из маленьких сверкающих на солнце пластинок вряд ли пропустили бы саблю, разве что затупили б клинок. Не было смысла быть в доспех… куда-то около – в горло бы, в лицо.