Боярышниковый лес

Когда располагаешь достаточными средствами для оплаты услуг частной медицины, возможно многое. Я легко прошел через массивные бесшумные двери и попал в вестибюль, который скорее соответствовал шикарному отелю, нежели больнице. Ночной дежурный вежливо меня поприветствовал.

– Если она спит, обещаю, не буду ее беспокоить, – сказал я с хорошо отработанной, но едва ли искренней улыбкой.

Мы с Хелен часто обсуждали, что жизнь, в сущности, сплошное лицедейство. Большую часть времени приходится притворяться. Мы вздыхали по этому поводу, приговаривая, что, по крайней мере, друг с другом нам притворяться не нужно. Но это было не так. Конечно не так. Самое большое притворство происходило как раз между нами.

Хелен так и не сказала мне про Грейс, а я так и не сказал ей, что все знаю. И знал с самого начала.

Знал с того дня, как зашел к жене в комнату во время ее так называемой беременности, когда она заявила, что предпочитает спать одна. Она металась во сне, терзаемая очередным кошмаром, я положил ей руку на лоб, чтобы успокоить, и заметил что-то белое под ночной рубашкой. Я приподнял простыню и увидел, что красивая кремово-золотистая сорочка сбилась набок вместе с прикрепленным к ней накладным животом из поролона.

Потрясение было невероятным. Хелен, моя жена, обманывала меня. Но оно быстро сменилось нахлынувшим сочувствием и любовью. Бедная, бедная девочка, как же она, должно быть, боялась моей матери и, выходит, меня, если пустилась на подобную крайность. Что же она планировала делать, когда подойдет время родов, точнее, когда она скажет нам, что оно подошло?

Возможно, она договорилась где-нибудь купить ребенка. Но почему не сказала об этом мне? Я был готов разделить с Хелен все – все, что угодно. Почему она не смогла мне об этом сказать?

В ту ночь я вернулся к себе в комнату, охваченный тревогой. Как она собиралась обойтись без моей помощи? Я знал, что без меня у нее ничего не выйдет и ее полубезумный план, каким бы он ни был, провалится.

Но я также знал, что надо подождать. Пусть действует, как считает нужным. Не может быть ничего хуже того унижения, которое она испытает, когда поймет, что я раскрыл ее обман.

Время шло; Хелен выглядела бледной и встревоженной, мама связывала это с беременностью. Только мне было известно, что есть причина повесомее. В конце концов я почувствовал большое облегчение, когда она сказала, что хочет съездить в старый приют, туда, где выросла. Видимо, там она подыщет ребенка и выдаст его за нашего.

Меня удивило, даже потрясло, что в таком месте, в столь уважаемом учреждении, пошли Хелен навстречу и ввязались в подобную авантюру. Это было нарушением закона, нарушением всех принципов, которые там отстаивали. В приюте всегда щепетильно относились к детям, находящимся под опекой. Неужели сестры и сотрудницы не смогли найти законный способ передать Хелен ребенка и вместо этого предпочли стать соучастницами преступления? Но я знал, что эти женщины всегда заботились о Хелен.

В приюте еще оставались те, кто работал там, когда она сама была малышкой.

Положение, в котором оказалась Хелен, вызвало бы у них только сочувствие и жалость.

Поэтому, когда я услышал новость о том, что у нас неожиданно родился ребенок, славная крепенькая девочка, и что мать и дочь окружены заботой и вниманием, я наконец выдохнул. Споро уладил все формальности, связанные с регистрацией младенца, заполнил какие-то графы, подмахнул, где надо, вопросов не задавал, в детали не вдавался.

Я держал на руках чью-то маленькую дочку, и даже мне, обычному мужчине, вообще ничего не понимающему в детях, было ясно, что Грейс старше тех нескольких дней от роду, на которых настаивала Хелен. Я старался не подпускать никого к молодой матери с ребенком до тех пор, пока это несоответствие не перестало бросаться в глаза. Я напоминал всем вокруг, что тоже родился крупным, и, как ни удивительно, мать, которая постоянно спорила со мной по подобным вопросам, подтвердила это, отметив, что младенцем я был весьма внушительных габаритов.

Хелен никому не рассказывала о родах, даже моей матери и своим ближайшим подругам, которых страшно интересовали подробности. Она говорила, что все прошло как в тумане, а сейчас, когда она прижимает к себе Грейс, остальное уже кажется неважным и что ей повезло, ведь рядом оказались люди, которые сумели помочь.

Никто ничего не заподозрил.

Никто.

Да и с какой стати?

Последние шесть месяцев все видели, как Хелен понемногу округляется в области живота и готовится к рождению нашего ребенка. Правду знал только я, но я бы ни за что не проговорился.

Я шел по ковровому покрытию коридоров к палате Хелен. Мне осталось сказать жене лишь одно: я сохраню ее тайну до конца своей жизни. Ни черта не важно, что там ляпнул этот недалекий и напрочь лишенный такта парень Дэвид, никто никогда не узнает, что Грейс нам неродная. Но я не мог сказать это напрямую. Тогда Хелен догадается, что мне все известно.

Я сяду рядом, посмотрю на нее и пойму.

Пойму, что нужно сказать.