Боярышниковый лес

Я рассказала ей, что сегодня мне исполняется шестнадцать, что меня зовут Джун Арпино, что я наполовину итальянка, наполовину ирландка и что, да, я знаю немного о Джеймсе Джойсе и экскурсия мне показалась довольно интересной, но, вообще говоря, куда интереснее было бы отыскать моих родственников О’Лири.

Журналистка, симпатичная, излучающая дружелюбие девушка с большими темными глазами, похоже, заинтересовалась моей историей. Почему я не знаю, где живут мои родственники?

Я рассказала, что они перебрались в Дублин из затерянного в глуши местечка под названием Россмор. Объяснила, что тридцать три года назад на свадьбе в доме на Северной кольцевой дороге произошла ссора, прозвучали обидные слова. Вскоре после этого моя мама с родителями уехала в Америку. А может, как раз из-за этого.

Журналистку очень увлек мой рассказ, поэтому я добавила: в целом, конечно, интересно, что там произошло со Стивеном Дедалом, Леопольдом Блумом и Молли сто лет назад, но, вообще-то, куда больше меня интересует, что произошло в семействе О’Лири тридцать три года назад, и помнит ли кто-нибудь из членов этого семейства мою маму, и могли ли те оброненные в гневе слова уже позабыться.

Корреспондентка выглядела довольной разговором. Она записала адрес нашей забронированной по специальному предложению недорогой гостиницы, сказала, что было приятно со мной побеседовать, и пожелала удачи. Еще сказала, что шестнадцать лет – чудесный возраст и кто знает, что может мне принести сегодняшний день. Я, собственно, не ожидала, что он принесет что-то, кроме продолжения экскурсии, но мама прекрасно проводила время, рассказывая всем вокруг, что мне исполняется шестнадцать.

В целом день вышел неплохим. Группа подобралась приятная: шведы, немцы и соотечественники-американцы. Они угощали меня мороженым и фотографировались со мной. С маминого лица весь день не сходила улыбка. Мы сделали остановку у Центра Джеймса Джойса, чтобы купить открытки, две я отправила своим единокровным братьям Марко и Карло. Пустяк, но мальчишкам и папе с Джиной будет приятно.

Экскурсия закончилась, и мы повернули к нашей забронированной по специальному предложению недорогой гостинице. У мамы очень устали ноги, и она сказала, что хочет подержать их в ванночке с одеколоном, прежде чем мы устроим себе где-нибудь праздничный ужин с пиццей. Когда мы появились в дверях, все служащие за стойкой уставились на нас с нескрываемым интересом.

Их весь день засыпали звонками и сообщениями. Эта гостиница никогда еще не пользовалась таким вниманием. Телефон обрывали десятки людей с фамилией О’Лири родом из Россмора, проживающие теперь на Северной кольцевой дороге. Они уже много часов пытались нас разыскать и пооставляли кучу телефонных номеров, чтобы мы могли с ними связаться. Некоторые уже отмечали в баре воссоединение семьи и приглашали туда Джун Арпино – хотели устроить ей такое празднование шестнадцатилетия, какое она вовек не забудет.

Я в ужасе посмотрела на маму. Я поступила непростительно. Связалась с теми, из чьих уст прозвучали обидные слова.

А еще упомянула, что она уехала из Ирландии тридцать три года назад, и тем самым выдала на радио ее истинный возраст. Наворотила дел, хуже некуда.

Удивительно, но волшебные дни все-таки случаются.

– Я сегодня весь день думала про слова, – призналась мама. – Если подумать, весь Джойс – в словах. Какие-то слова стоит хранить в памяти столетиями, другие лучше выкинуть из головы как можно скорее. Пойдем, Джун, познакомимся с твоими родственниками, – сказала она и потянула меня в сторону бара.

Часть вторая Лаки О’Лири

Да знаю я, что имя у меня дурацкое, только куда от него деться? Нельзя же щелкнуть пальцами и заявить, что отныне тебя зовут Клэр, или Анна, или Шелли, или как-нибудь еще. То-то и оно. Я Лаки и до конца дней Лаки и останусь. Лаки О’Лири. У каждого свой крест.

Родители назвали меня Лукрецией в честь престарелой тетки, у которой водились деньги. В итоге она им ничего не оставила, так что надежды обогатиться не оправдались, но папа всегда звал меня своей малышкой Лаки, потому как считал, что, каким бы большим ни было наследство, не дело портить ребенку жизнь таким именем, как Лукреция.

Слышали бы вы, как меня дразнили в школе!

Стоило получить плохую оценку за сочинение, или не найтись с ответом на уроке математики, или пропустить передачу в хоккее, кто-нибудь обязательно говорил: «Не такая уж ты и везучая, Лаки»[20], как будто ему первому пришло в голову сострить насчет моего имени.

Впрочем, с мечтой мне тоже не то чтобы повезло. Я хотела поработать летом в нью-йоркской закусочной. Казалось бы, чего семье расстраиваться? Я не стремилась на средиземноморский курорт, где бы вдрызг напивалась и спала со всеми подряд, как это после сдачи экзаменов собиралась делать половина моих одноклассников. Не рвалась в дорогостоящий вуз, сулящий блестящие карьерные перспективы, обучение в котором родителям было не по карману. Не просила оплатить мне билеты в места, по их мнению, нецивилизованные и опасные.