Бояться поздно

– Давай я тогда. Короче, больше этот Володя – вернее, тот, надо полагать, а не этот – в обсуждениях не участвовал, не светился, не проявлялся. А в декабре я подтянула задачку про агрегаторы. И сломали мы ее, считай, под елочку.

– И «Гендель», у которого остался телефон покойного с доступом к чатику, увидел, что мы сломали их план.

– Не сломали.

– Ну, вычислили по всем граням.

– Не факт, что прямо вычислили, но явно вскрыли близко к тексту.

– И что в этом страшного?

– Испугались, что к ментам побежим или в паблик выкатим, когда появятся новости и мы заметим, как все бьется. Или, еще хуже, до того. На всякий случай, в видах общей тревожности.

– Когда мы так делали?

– Так им-то это откуда знать? Ну или просто соскучились по массовым убийствам.

– Блин.

– Что такое?

– Ты так легко об этом говоришь.

– Алис, поверь, это лучше, чем так легко жить, не думая об этом. В нашем случае, правда, не жить, а подыхать.

– Отвлекаемся. И вот тут объявился Володя?

– Не сразу.

– Но появился. И отдохнуть предложил он.

– Не факт. Но выезд с одной ночевкой – он.

– Чтобы легче было всех разом накрыть.

– И мы радостно побежали.

– А не побежали бы – нас по одному в городе перещелкали бы завтра-послезавтра.

– Как хорошо, что завтра не наступит, да?

– Марк, не смешно.

– Похоже, что я смеюсь?

– Похоже, разговор затягивается.

– А-а. Вот чего он бабосы налом отдал, а не бросил по номеру. Чтобы цифрового следа не оставлять.

– Натуральные зато оставил. Или он прям в пакетике и не снимая перчаток?

– Он с нас мертвых заберет потом, не забудет. Еще и при своих останется. Они же ради денег только и убивают. Тинатин, ты что?

– Так… Марк, помоги сдвинуть… Вот так. Короче, запоминаем – купюры от этой твари вот тут, под ковриком. Если все не так пойдет, но кто-то из нас… останется… Короче, пусть ментам скажет.

– По классике. Только коврик чуть сдвинь, чтобы менты заметили, даже если никто…

– А ничего, что сейчас всё опять обратно откатится и для нас день начнется по новой?

– Аль, напомни мне, чтобы всякий раз так делала.

– А ничего, что это просто игра?

– Ничего, блин! Алин, хорош, а?

– Хороша. Я девочка вообще-то. Молчу, молчу.

– Тинатин, Алина права. Мы в игре. Можем хоть весь дом спалить или в Эйфелеву башню перестроить, реальности это не изменит. Но про отпечатки на деньгах надо запомнить для следующего раза. Марк, подсочини мне в песенку строчку про бабки эти.

– Баб-ки! От Вол-лоди под ковер-р!

– Теперь все остальное забуду. Спасибо.

– Так и остальное тебе переделаю! Вов-ка! Чэвэкашный ка-зачок!

– Пожалуйста, давайте хотя бы песенками друг друга не изводить.

– Это вековая традиция. Мне бабуля все детство революционные рассказы читала, там пламенные борцы в тюрьмах только и делали, что пели.

– То в тюрьмах. А у нас тут красота, благодать, снег и шашлыки.

– Боюсь тебя расстроить, но у нас тут цифровая тюрьма.

– Зато она безразмерная – и по совместительству этот самый, Форт-Нокс и бункер.

– С этим самым?

– С ракетами. И знает эта тюрьма до фига. Даже то, что сам человек про себя не подозревает.

– Например?

– В смысле – например? Тут, по ходу, весь интернет, весь мир и всё наше прошлое забэкаплено.

– Не факт.

– Началось. Мистер Нефакт-Ю.

– Погодите. Карим прав. Всё, что я видела, – это цифра. И все эти сущностные элементы, которые я сочла главным, – тоже цифровые отпечатки.

– Ну да. Ты же их в игре видела, там все цифровое.

– Сейчас. Что-то важное вертится. Не могу поймать. А, вот. Она не про нас всё знает. Она всё знает про то, что мы записывали на электронные носители с выходом в интернет.

– Офигеть разница.

– Именно что офигеть. Смотри: игра не знает наших размеров, нашего роста и веса, наших воспоминаний, чувств и так далее. Она знает только ту часть, которую мы снимали или наговаривали на телефон. Насчет содержания бумажных фоток, записей на видеокассетах, на аудио тоже, конечно, или пометок в молескине, игра не в курсе – если мы сами не оцифровали это все и не загрузили в облако, комп или выносной диск с доступом к сети. А уж что мы там себе думаем, чувствуем или говорим вдали от телефона, для нее не существует.

– И что тебя изумляет? Это так и работает. Не с сырой жизнью, не с человеческой памятью или душой, не с аналоговыми фиксациями, а исключительно с цифровыми отпечатками. Поэтому ИИ и слабенький пока – он ничего не может придумать и ничего не может подтянуть из настоящего мира. Он может только быстро и ловко перебирать и перелепливать то, что в него положили. Это коллаж, а не рисование. Сборка, а не первичное производство.

– Сами говорят, что времени нет, а сами какие-то банальности несут.

– Погоди, я почти поймала. То есть мы вот здесь, в игре и вокруг нее, можем увидеть и узнать только то, что сюда уже положено.

– Естественно. Лежит в памяти, в облаке, на флешке. Ну или забэкаплено неважно по каким причинам.

– Ребят, может, все-таки ближе к делу?..

– Все. Аль, я понял.

– Боже. Ты-то что понял, дитятко?

– Если логика работает в одну сторону, то должна и в другую.

– Удивил ежа. Марк, тебе сие неведомо, но в одиннадцатом классе и в универе…

– Алина, погоди. Пусть объяснит.

– Так и так понятно.