Бойня 1993 года

В крупных городах речь шла все же о сокращении… Скажем, исчезли или изменили профиль какие-то магазины, на улицах появились торговые палатки и «блошиные рынки».

А в деревнях и даже маленьких городках инфраструктура реально исчезала. Всегда ходил в деревню автобус… А теперь вообще перестал ходить, или вместо ежедневного стал ходить два раза в неделю. Была школа-десятилетка? Стала восьмилетка, десятилетка — в соседнем селе за 10 км, а автобус ходит 2 раза в неделю. Была поликлиника? Исчезла, остался постоянно пьяный фельдшер.

Было два магазина, и каждое утро привозили свежий хлеб? А теперь осталась одна лавочка, и завозят в нее продукты нерегулярно, хлеб чаще всего черствый.

Ощущение постоянного наступления на жизненные интересы и повседневные нужды людей. И конечно же, нищета. В советское время у людей было немного… но, во-первых, было стабильно и надежно. Во-вторых, равенства все же было больше. Шофер на севере зарабатывал 800–900 рублей в месяц? Но он и жил и работал в таких условиях, которые требовали компенсации. Это в 4 раза выше средней зарплаты, а не в 30 и не в 50.

Член Академии наук получал 300 рублей (хорошая зарплата) за сам факт принадлежности к числу академиков. Но так ли несправедливо это было?

Номенклатура имела свои закрытые распределители и уровень жизни в 2–3 раза выше основной массы населения? Номенклатуры была кучка, она никогда не рекламировала свое благосостояние, и опять же — не так велика несправедливость.

А тут внезапно появился крохотный, но очень шумно ведущий себя слой богачей, который жировал буквально на глазах полуголодных людей, живущих нерегулярными выдачами зарплаты, раз в три месяца, и урожаем со своих дач.

Средние реальные доходы населения в 1992 году сократились почти в два раза по сравнению с уровнем 1991 года, причем у трети населения (42,6 млн человек) доходы опустились ниже прожиточного минимума[102].

Збигнева Бжезинского трудно заподозрить в излишней любви к русскому народу. Тем не менее писал он вот что: «В то время как прославляли Ельцина, а Америка и Европа заключали в объятия Россию с ее политическим хаосом, увидев в нем братскую демократию, российское общество погружалось в беспрецедентную бедность. К 1992 году экономические условия уже были сравнимы с тем, что было в годы Великой депрессии. Еще больше ухудшала дело целая стая западных, большей частью американских, экономических «консультантов», которые слишком часто вступали в сговор с российскими «реформаторами» в целях быстрого самообогащения путем «приватизации» российской промышленности и особенно энергетических ресурсов. Хаос и коррупция превращали в насмешку российские и американские заявления о «новой демократии» в России»[103].

То, что копилось поколениями, растаяло в потоке гиперинфляции, про зарплату Сергей Трофимов (Трофим) пел:

«На заводе, видно, милостыню дали».

В маленьких городках и деревнях, где исчезала вся инфраструктура жизни, начали доставлять в больницы людей с диагнозом «общее истощение». Я хорошо знаю коллектив целой сельской школы, который фактически разбежался страшной зимой 1992/93 годов.

— Не могу больше кормить сына одной картошкой, — сказала одна из бежавших.

Правительство много рассказывало о своей борьбе за права человека, но директор Института социально-политических проблем РАН полагала, что оно своей политикой нарушает права граждан на приемлемые условия существования[104].

Опрос ВЦИОМ в сентябре 1992 года о материальном состоянии семьи показал, что 54 % россиян «еле сводили концы с концами», 31 % — «жили более или менее прилично», 9 % «жили за гранью бедности» и лишь 4 % не испытывали затруднений.

Опрос Института социологии РАН в декабре 1992 года — 38,2 % опрошенных за полгода (с мая 1992 года) стали жить «гораздо хуже», 27,4 % — «немного хуже», у 20,7 % жизнь «осталась такой же», у 8,6 % — «немного лучше», у 2,3 % — «гораздо лучше».

Опрошенные сравнивали жизнь с маем 1992 года, когда были получены еще более худшие результаты в сравнении с началом года[105].

В представленном правительству докладе «О состоянии здоровья населения Российской Федерации в 1992 году» сравнивается режим питания россиян с режимом питания в 1987 году, и делается вывод: «Отмечается вынужденная ломка сложившегося в прежние годы рациона питания, уменьшается потребление белковых продуктов и ценных углеводов, неизбежно сказывающееся на здоровье населения России и в первую очередь беременных, кормящих матерей и детей»[106].

Даже по сравнению с 1991-м, не самым благополучным годом потребление мяса и мясопродуктов сократилось на 14 %, молочной продукции — на 15 %, рыбы и рыбопродуктов — на 20 %, сахара и кондитерских изделий — на 13 %.

Увеличилось потребление хлеба и хлебопродуктов — на 4 %, картофеля — на 6 %[107], если верить данным Госкомстата. Но, во-первых, дело не в одном калораже, дело в качестве рациона. «Произошло резкое и глубокое ухудшение питания большинства населения»[108].