Бойся, я с тобой 3. Страшная книга о роковых и неотразимых. Восстать из пепла

Но я все еще пыталась понять, почему я возвращаюсь в деструктивные отношения, что меня в них держит. На что он ответил: “Я считаю, что в таких отношениях ответственность нужно делить 50 на 50, и нельзя считать, что жертва не виновата и что она такая бедная-несчастная. Она виновата, раз терпит”. Мне было ужасно неприятно это слышать, хотя я не отрицала, что какая-то причина есть во мне самой, и мне как раз-таки хотелось эту причину выяснить. Но как можно было говорить так грубо, так однозначно?!

В общем, все полтора часа, которые мы общались, я защищалась, оправдывалась, пыталась объяснить ему, что я нормальный человек в целом, что не все проблемы в отношениях исключительно из-за меня. Но на каждую мою фразу выносился вердикт, причем не предположение, а именно вердикт, смысл которого был: “Тебе нельзя помочь”, “Это твоя вина” и все в таком духе. Меня трясло.

На следующий день я написала ему, что больше общаться не намерена, потому что после его “терапии” чувствую себя ужасно. На что он ответил: “Ну я же сразу сказал, что вам нельзя помочь, так как вы не принимаете помощь”. Я опять ему пишу, что помощь я принимаю, начинаю опять оправдываться, на что он отвечает, что он такого не говорил, а если и говорил что-то, то я все не так поняла! И вообще, еще чуть-чуть, и у него возникнет чувство, что теперь ему надо передо мной оправдываться. Все опять свелось к тому, что я виновата.

Короче, после этой “терапии” меня бомбило, как 2 года назад во время расцвета моего “романа”. И это были не просто слезы и хныканья, а мне не хотелось жить. Я хотела нажать на газ и пустить машину с моста или в столб. А смысл мучиться, если помочь мне нельзя? Вернулось ужасное ощущение безысходности, какое я часто чувствовала в отношениях с нарциссом. Когда ты понимаешь, что выхода нет, потому что и без него плохо, а с ним хуже во сто крат. В моем психическом сознании это был такой отброс назад, что просто не передать…»

…Я далека от того, чтобы заочно осуждать специалистов, но невеликая эмпатия этого психолога, по-моему, очевидна. А ведь пациентка не отрицает того, что у нее есть определенные личностные проблемы, приводящие ее в созависимые отношения! И как раз и хочет разобраться в себе, чтобы в дальнейшем избежать повторения печального опыта. Но эти попытки специалист зарубает на корню…

Да, терапия, изучение себя часто сопряжены с неприятными переживаниями, но в контакте с эмпатичным специалистом эта боль не будет невыносимой, ведь вы будете чувствовать поддержку психолога, его сочувствие и желание помочь, отсутствие осуждения…

«Как униженный человек может довериться таким психоаналитикам, которые говорят о нем с такой превосходной теоретической отстраненностью, но без всякого сострадания и с еще меньшим доброжелательством?» – задается вопросом Мари-Франс Иригуайен.

В этой главе я разберу распространенные утверждения психологов, которые усугубляют боль пострадавших людей – и это боль не «терапевтическая», а совершенно излишняя и перемен к лучшему не несущая. По сути это боль от морального насилия, но уже со стороны терапевта.

Сразу оговорюсь, что в ряде случаев разбираемые мной утверждения могут быть справедливы, но в ситуации с пациентами – жертвами абьюза – несвоевременны, некорректно высказаны, поверхностно или искаженно интерпретированы. Многие из этих утверждений уже набили оскомину и повторяются бездумно, утратив первоначальный смысл, и каждый трактует их «в меру своей испорченности».

Утверждение № 1. Насильник и жертва – два сапога пара

Такой психолог говорит что-нибудь вроде: «Мазохист ищет садиста, и наоборот», «Мы сами притягиваем к себе определенных людей». И это порой звучит чуть ли не как обвинительный приговор: раз абьюзер появился в нашей жизни, это однозначно свидетельствует о нашей проблемности. По-моему, такие «вердикты» стригут всех пострадавших под одну гребенку. Меж тем, причины попадания в абьюз могут быть очень разными. Поясню.

На первых этапах общения с агрессором никакого абьюза вы еще не видите: униженности, отверженности не чувствуете, и вам пока не говорят и не делают чего-то однозначно, по вашим представлениям, плохого.

В иные же моменты – а в начале деструктивного сценария их немало – вы чувствуете себя очень счастливыми. Да, счастье какое-то необычное, чрезмерно яркое… но как понять, что это тревожный сигнал, если у вас в жизни никогда не было такого? Или было что-то подобное, но без драматичных последствий? А еще вы вслед за растиражированными идеями можете считать, что именно такие бурные эмоции, «бабочки в животе», «головокружение» и говорят о том, что в жизнь пришло настоящее сильное чувство, то самое, о котором слагают стихи и пишут романы.

Ну и как вы думаете, можно ли здесь говорить, что мазохист нашел садиста? В идеализирующем мужчине, который звонит нам по двадцать раз в день и хочет постоянно нас видеть, сложно заподозрить садиста. Нет специфического опыта, нет знаний об опасных людях, зато есть вера в стереотипы о «настоящей любви», «красивом чувстве».