Бойцов не оплакивают. Повесть об Антонио Грамши

Зимой 1928 года в Милане стояли сильные холода, Ртутный столбик опустился до 18—20 градусов. Татьяна Аполлоновна простудилась, ходила с температурой и окончательно свалилась. 30 января ее положили в больницу с двусторонним воспалением легких. Ослабленный организм плохо сопротивлялся. Течение болезни осложнилось, Татьяна Аполлоновна бредила, временами теряла сознание. Словно в полусне видела бесстрастное лицо пожилой монахини. Монахиню звали Мария. Однажды вечером, когда Татьяна Аполлоновна лежала в полузабытьи, монахиня присела рядом и шепотом, чтоб не мешать другим больным, рассказала ей нехитрую и скорбную повесть своей жизни. Человек не может вечно молчать, ему нужно выговориться. Мария была с юга, из Калабрии. Она жила в маленькой деревушке, там же жил красивый парень— трафаретная, вечно повторяющаяся история,— он ее соблазнил и бросил. Мария хотела умереть, но не умерла и стала монахиней, одной из двухсот тысяч женщин без возраста, которых Ватикан вербует различными способами, главным образом на нищем сельскохозяйственном Юге.

В тот вечер сестра Мария стала такой, какая она была четверть века тому назад,— бедной крестьянкой из горной калабрийской деревушки. Тот вечер больше не повторялся, но сестра Мария сохранила к Татьяне Аполлоновне симпатию.

Татьяну Аполлоновну огорчало, что почти на три месяца она потеряла связь с внешним миром. Сестра Мария рассказывала ей некоторые новости и даже читала газеты, правда, только правительственные сообщения. В марте — апреле все итальянские газеты кричали о подготовке полета Нобиле на дирижабле «Италия» к Северному полюсу.

С многочисленными восклицательными знаками сообщались данные о дирижабле: высота — 25 метров! длина—115 ветров! ширина — 18,8 метра! Три мотора мощностью 720 лошадиных сил! Дирижабль снабжен водяными, ледяными и еще какими-то якорями! Гондолы прикреплены к корпусу на стальных тросах... и многое-многое другое.

15 апреля 1928 года в 1 час 50 минут утра дирижабль «Италия» с командой в 18 человек вылетел из Милана. Специальный выпуск вечерних газет сообщил, что над Альпами дирижабль попал в бурю... 6 мая дирижабль прибыл в Кингсбей, последнюю базу перед полетом на Северный полюс.

Пока в большом мире совершались эти события, Татьяна Аполлоновна, не покидая окончательно больницы, е разрешения врачей посещает Грамши в тюрьме. «Ходила на свидание,— пишет она родным 4 апреля.— Для Антонио моя болезнь явилась огромным лишением. Мне его очень жаль и страшно досадно...»

Грамши сообщает свояченице, что его и товарищей скоро отправят в Рим.

«Думаю на днях поехать в Рим,— пишет Татьяна Аполлоновна еще из больницы.— Надеюсь иметь свидание, хотя следователь и адвокат утверждают, что мне откажут... Чего-нибудь я все-таки добьюсь...» И на следующий день, по-прежнему из больницы: «Думаю не сегодня-завтра двинуться в Рим, чувствую себя недурно, только слабая, да и нога что-то не позволяет ходить по-человечески...»

Вечер 11 мая. Обвиняемых по «большому процессу» построили на тюремном дворе. Снова наручники, цепы Случайные пассажиры, оказавшиеся ночью в помещении вокзала, испуганно жмутся к стенке. Через полутемный вал, между двумя рядами карабинеров, двигается вереница скованных людей. Напротив выхода на платформу уже стоит тюремный вагон. Что такое тюремный вагон? Узкий коридор делит его на две части. По обеим сторож нам коридора — камеры, маленькие, на одного человека* В наружных стенках окошек нет. Летом в камерах жарко, зимой — холодно. Майские ночи в 1928 году были очень холодные...

Прежде всего узнику надо влезть в вагон, это непросто, когда на спине вещевой мешок, а на уровне пояса цепь. Человек лезет вверх, цепь тянет вниз.

В вагоне общую цепь сняли, охрана развела арестантов по камерам-клетушкам. Поезд тронулся. Обыкновенный пассажирский поезд. В вагонах люди знакомятся, угощают друг друга взятой в дорогу снедью, смеются, Во всех вагонах, кроме одного, тюремного. Здесь угнетающая, мертвящая тишина. А впереди — долгая ночь Человеку, запертому в такую клетушку, кажется, что он один-одинешенек на целом свете. Так нельзя. Надо что-то предпринять! «Синьоры,— вдруг раздается голос Грамши. Его слова хорошо слышны товарищам через тонкие металлические стенки камер.— Синьоры! Организационный комитет, подготавливающий в нашу честь празднества в Риме, сегодня ночью проводит большой конкурс на самый остроумный рассказ. Все должны в нем участвовать! Победители получат ценные премии!» Так передают этот эпизод итальянские биографы Грамши со слов участников импровизированного «конкурса». В ответ раздается взрыв дружного смеха — тюремный вагон ожил. «Начинай ты, Антонио!» Карабинеры не мешают: они вышли из народа, многие из них — бедные сардинские крестьяне... И Грамши начинает рассказывать. Потом рассказывают другие. Так прошло время, часа два, может больше. Люди устали слушать. «А теперь — другое соревнование, товарищи! Объявляю конкурс на лучший сторнель!» Сторнель — народная песня.

Мчится по рельсам поющий тюремный вагон. Кругом ночь. Ночь и песня!