Бойцов не оплакивают. Повесть об Антонио Грамши

Кафе, прилепившееся к величественным руинам Колизея,— популярное в Риме место свиданий и деловых встреч. Молодой человек нырнул под тент, защищавший клиентов кафе от палящего солнца, и в изнеможении плюхнулся в жалобно заскрипевшее плетеное кресло. Народу в кафе было мало; хотя до традиционных августовских каникул было еще далеко, каждый римлянин стремился в эту жару выбраться за город. Корреспондент (молодой человек недавно начал работать в газете и любил, чтобы его называли официально) забеспокоился: придет ли Секондари в кафе в такую жару? Но, уставший от двухдневной гонки по раскаленному Риму за неуловимым лейтенантом, твердо решил: будь что будет, а он не тронется с места. К тому же коллега, старый газетный волк, давший ему этот адрес, уверил, что Секондари регулярно посещает кафе у Колизея. «Интервью вам все равно не получить,— пожал плечами коллега,— он никому не дал интервью, уж какие газетчики, не вам чета, пытались. А увидеть, что ж, увидите. Сидите в кафе и ждите».

Корреспондент заказал кофе. Помешивая ложечкой черную ароматную жидкость, попытался представить возможную сцену. Входит Секондари (он его узнает по фотографиям в газетах), садится за один из столиков, подзывает официанта. Наступает решающий момент. Корреспондент встает, подходит к столику Секондари, представляется. То есть называет «Ордине нуово». «Скажи сразу, у нас рабочая газета,— напутствовал корреспондента Грамши.— Мне кажется, это должно его заинтересовать, И сдерживай свой темперамент, прошу тебя». Потом Грамши продиктовал вопросы для интервью, посоветовал прочитать их два-три раза и выкинуть бумажку... Где же она?.. Ах вот, в боковом кармане. Взглянем-ка еще раз...

— Разрешите сесть за вага столик?

— Пожалуйста,— ответил не поднимая головы и с некоторой неприязнью: «ведь видит, человек работает, мало ли пустых столиков!»

— Как обычно,—коротко бросил пришедший подоспевшему официанту.

Похоже, корреспондент уже слышал этот отрывистый резковатый голос. Прихлебывая кофе, взглянул на соседа. За столиком сидел Секондари.

Оторопело вскочил. Из чашки, которую продолжал держать в руке, кофе выплеснулось на столик, на лежащую на нем бумажку с вопросами. Секондари выхватил бумажку из темно-коричневой лужицы, встряхнул ее, невозмутимо сказал:

— Пожалуй, не промокла.

Пряча в карман злосчастную бумажку, корреспондент размышлял: заметил ли Секондари на листке свою фамилию, снабженную различными комментариями, или не заметил?

— Извините за вторжение,— спокойно продолжал Секондари,— но я привык к этому столику. Впрочем, если помешал...

— Нет, нет... Наоборот... Бумажка — пустяк, совершенно ненужная бумажка... Очень рад! — лепетал еще не пришедший в себя корреспондент.

— Выбор этого столика — свидетельство вашего вкуса,— любезно сказал Секондари.— Именно отсюда Колизей особенно хорошо виден при дневном свете. Неправда ли?

Корреспондент торопливо закивал головой, хотя только сейчас впервые взглянул на коричнево-желтые стены, с этой точки действительно красиво вырисовывающиеся на фоне голубого неба.

— И все же Колизей нужно смотреть ночью:

Громада мертвая, веков минувших память!

Молчаыье, запустение и ночь!..

Боже мой, какие строки!

Корреспондент лихорадочно подыскивал ответную реплику. Но Секондари не ждал ответа. Задумчиво глядя на Колизей, он читал своим резковатым голосом:

О символ Рима древнего! Гробница

Высоких дум, веками пышной мощи

Оставленная времени во власть!

«Странная смесь театральной декламации и подлинного чувства,— подумал корреспондент.— А стихи эти я, кажется, слыхал».

— Известно ли вам имя поэта? — спросил Секондари,

— Разумеется, известно.

— Да? Кто же он?

— Габриэле Д’Аннунцио,— храбро выпалил корреспондент.

Твердые черты Секондари тронула улыбка.

— Нет, молодой человек. Автор стихотворения Эдгар По. Можете записать это на бумажку, думаю, она уже высохла... Я с удовольствием отвечу на ваши вопросы... о поэзии.

Предупреждение Грамши было забыто!

— Кто дал вам право издеваться надо мной! — воскликнул корреспондент, вскакивая.— Если бы только надо мной! Над моей газетой! Над рабочими Турина!

— Садитесь, молодой человек. Садитесь, я сказал!., Кто вы такой и какую газету представляете?

— Я представляю «Ордине нуово». Если бы вы знали, какие люди делают эту газету! Какие люди ее читают! — воодушевляясь, говорил корреспондент.— Как любят газету в Турине!

— Достаточно!—прервал его монолог Секондари.— Отдельные номера «Ордине нуово» мне попадались. Верю, что вашу газету любят в Турине. Другие газеты также просили сведений о нашей организации. Однако я всегда воздерживался от исполнения их просьбы, не потому что в целях нашей организации имеется что-либо тайное, но единственно из боязни быть непонятым. Я готов дать сведения газете, которую, как я знаю, читают главным образом рабочие. Откройте блокнот, синьор корреспондент. Готовы?