Бойцов не оплакивают. Повесть об Антонио Грамши

Казалось, весь Турин охвачен гигантским кольцом бастующих рабочих. А здесь, в центре, ни души. Если зайти в какую-нибудь лавку?.. На вывеске раскрытая книга, чернильница с торчащим из нее гусиным пером, горящая свеча, пламя которой, будь оно настоящим, сожгло бы и перо и книгу. В витрине, за тусклым, давно не мытым стеклом большая раскрашенная гипсовая мадонна в окружении целого сонма святых. Святые были разных размеров, в группе это производило странное впечатление. Сама мадонна казалась безголовой, верхняя половина стекла изнутри была закрыта рекламой лото — официальной правительственной лотереи. С недавних пор билеты лото стали продаваться и в частных лавках, в том числе, к негодованию профессора, в книжных и канцелярских. Раньше он любил такие лавчонки: в них можно было приобрести карандаши, чернила, конверт с маркой, сегодняшнюю газету, в них водились старые книги... Однажды набрел на целую коллекцию инкунабул — первопечатных книг, вводивших в Европе во второй половине XV века. Счастливая минута!.. Теперь, с наглым вторжением лото, все изменилось.

Космо толкнул дверь и вошел в лавку. Несколько человек, переговариваясь громким шепотом и возбужденно жестикулируя, внимательно изучали вывешенные на стене «счастливьте номера», один что-то записывал в клеенчатую ученическую тетрадь. Стоящий за прилавком продавец, возможно сам хозяин, встретил вошедшего вежливым поклоном.

— Прошу прощения, только подберу синьору бухгалтеру его газеты.

Растрепанные седые усы и редкая клочковатая бородка придавали продавцу сходство с портретом стареющего Джованни Джолитти, трижды за последние десять лет возглавлявшего кабинет министров Италии.

— Пожалуйста, — продавец вручил газеты пожилому худому мужчине, нервно постукивавшему костяшками пальцев по прилавку. — Надеюсь, сегодня вы найдете то, что ищете.

Худой мужчина молча схватил газеты. Продавец повернулся к Космо.

— Чем могу служить, синьор профессор?

— Вы меня знаете?

— Ко мне часто заходят студенты университета,— уклончиво ответил продавец.— Полагаю, вас интересуют старые книги. Посмотрите здесь на прилавке и на нижних полках.

— «Бои в оазисе Джоффра, в Феццане!» — фальцетом выкрикнул худой мужчина, не отрывая глаз от газеты.— «Генерал Амельо настаивает на тактике «выжженной земли»!» Нет конца, нет конца!..— Он судорожно сжал газеты и торопливо направился к двери.

Космо перебирал книги... Ничего интересного. Продавец наблюдал за профессором своими грустными глазами. Спросить адрес и уйти, ничего не купив, казалась неудобным. Профессор уже решил попросить завернуть первую попавшуюся книгу, как в куче макулатуры мелькнула знакомая обложка: Данте Алигьери, сборник философских сочинений и трактатов, хорошее флорентийское издание 1906 года. Прекрасный подарок для Грамши, идеальный повод для визита...

— Я беру Данте. Сколько платить?

Продавец смущенно повертел книгу в руках.

— Мне весьма неприятно... Том отложен для одного постоянного покупателя. Не сердитесь, синьор профессор, покупатель — очень талантливый и очень бедный студент, К сожалению, так часто бывает. Он живет рядом, на пьяцца Карлина.

— На пьяцца Карлина! Не Грамши ли?..

— Вы угадали, синьор профессор.

— Я направляюсь именно к нему и буду рад подарить молодому человеку заинтересовавшую его книгу,— радуясь, что все так хорошо получилось, говорил Космо, пока продавец отсчитывал сдачу и завертывал покупку.

«Пьяцца Карлина, 8», Наконец-то!.. Унылый многоэтажный дом, и, кажется, на самом верху. Профессор вздохнул и начал подниматься по крутой, не очень чистой лестнице.

Откуда-то доносился невнятный глухой шум возни. Сквозь шум прорывались и сразу же замирали пронзительные вопли, что-то вроде визга поросенка, когда его упрятывают в мешок. С каждым преодолеваемым этажом шум усиливался, становился отчетливее, пока не распался на ряд обособленных шумов: хриплое дыхание запыхавшегося человека, шарканье тяжелых башмаков по казенному полу, визг, неожиданно возникающий на высокой ноте и так же неожиданно смолкающий.

На площадке последнего этажа профессор стал свидетелем суровой экзекуции. Грузная простоволосая женщина в темном фартуке одной рукой крепко держала мальчика лет десяти, другой энергично шлепала его, приговаривая: «Будешь?.. Будешь?.. Будешь?..»

Мальчик издавал пронзительный вопль. Женщина прекращала шлепки и рукой зажимала мальчику рот, повторяя свое: «Будешь?.. Будешь?.. Будешь?..» Мальчик молчал. Но как только женщина отпускала его рот и заносила руку для очередного шлепка, раздавался новый, еще более пронзительный вопль.

На площадку выходили двери нескольких квартир. В какую же постучать?

— Извините, синьора, но мне нужно повидать студента Антонио Грамши.

Женщина опустила руки и выпрямилась. Почуяв свободу, мальчишка стремительно ринулся вниз. Женщина перегнулась через перила:

— Только вернись домой, только вернись! Я тебе покажу!

Далеко внизу, как выстрел, хлопнула входная дверь.

— Придержи дверь, паршивец, придержи дверь! — подала женщина явно запоздалый совет.