Бойцов не оплакивают. Повесть об Антонио Грамши

Видите ли, профессор, у меня есть сестры, три сестры, И каждая мечтает о новом платье к праздникам. А новое платье в Турине стоит восемнадцать — двадцать лир. Королевская стипендия, как вы знаете, семьдесят лир. К тому же у букинистов нашлась одна очень интересная книга. На все остальное осталось... Впрочем, это неважно,

— Нет, важно, очень важно! К стыду своему, я почти ничего не знаю о своем лучшем студенте. Следовательно, в Сардинии остались три сестры?

— Это совсем не веселая история. Зачем она вам, профессор?

— Пожалуйста, лежите. И если трудно говорить…

— Не трудно. Что же вы хотите знать? Да, у меня три сестры и три брата. Моложе меня двое: брат Карло и сестра Терезина. Отец — Франческо Грамши, скромный, конторский служащий, всю жизнь, сколько я его помню, боялся потерять работу и нищенское жалованье. Мать — Джузеппина Марчиас в свою очередь всю жизнь решала сложнейшую задачу: как на жалованье мужа прокормить главу семьи и семерых детей, о себе она не думала. Увы, еды не всегда хватало...

Дверь от толчка раскрылась. Вошел Карлуччо, нагруженный свертками и кульками. Он свалил их на подоконник и протянул профессору не очень чистый кулачок,

— Что это? — удивился Космо.

— Сдача, синьор.

— Оставь себе на мороженое.

— И на апельсиновую воду?

— И на апельсиновую воду. Хватит? — Космо сунул руку в карман.

— Хватит,—великодушно заявил Карлуччо.—На маленькую бутылку,

— Почему, купи большую бутылку. И запомни, в дверь полагается стучать.

— Так ведь у меня были заняты руки.

— Уважительная причина, — улыбнулся Грамшр. — Когда съешь мороженое, сбегай к Тольятти.

— К сеньору Пальмиро?

— К сйньору Пальмиро. Скажи, что я болен и не приду. Он знает, что делать. Понял?

— Понял...

Космо засмеялся и подошел к окну.

— Какой сильный, порывистый ветер. Карлуччо уже на другой стороне площади. Покупает мороженое. Б-р-р, в такую погоду... и апельсиновую воду. Незамысловатые детские радости... Помчался выполнять ваше поручение. Ужасный ветер... Невольно вспоминается вихревое движение фигур на нижних створках и боковых пилонах роденовских «Врат ада». Помните у Данте?

Я там, где свет немотствует всегда

И словно воет глубина морская,

Когда двух вихрей злобствует вражда.

То адский ветер, отдыха не зная,

Мчит сонмы душ...

Довольный, как ему казалось, ловко переброшенным мостиком к основной теме, Космо отошел от окна, сел и ждал вопроса, который позволил бы ему развить свои мысли. Но вопроса не последовало. Грамши лежал с уже знакомым профессору отрешенным выражением лица.

— Незамысловатые, да, — повторил Грамши. — И все же детское восприятие мира гораздо сложнее, чем нам кажется. Взрослые легко забывают свои детские ощущения, позднее эти ощущения растворяются в комплексе других восприятий мира. Забывается, что ребенок умственно развивается очень быстро, впитывая в себя с первых же дней жизни огромное количество впечатлений. Ими он руководствуется в тот период, когда начинает более осмысленно рассуждать.

— Откуда, мой молодой друг, у вас такие наблюдения?

— У меня младшие брат и сестра, я уже упоминал об этом. И у моих товарищей были младшие братья. Скверная привычка наблюдать и делать выводы из увиденного возникла у меня довольно давно...

Грамши замолчал. Космо терпеливо ждал, потом осторожно спросил:

— Кажется, вы учились в Кальяри, не правда ли?

— Да... Перейдем к следующей главе. В туринский университет является юноша с небольшим запасом знаний, но с большими надеждами. Не будем слишком строги к юноше из Сардинии, кроме множества недостатков у него есть одно достоинство: он умеет относиться к самому себе с легкой иронией. Он — тройной или даже четверной провинциал; это звучит неуклюже, но зато полностью соответствует истине. Ему предстоит преодолеть привычки жителя глухого и сонного городка, отсталый образ жизни и мышления, присущий уроженцу Сардинии, наконец, те исторически сложившиеся особенности и черты характера, которые делают итальянского гражданина провинциальным по сравнению, допустим, с французом или англичанином. В известной степени это ему удается, но только в известной степени... А теперь, если разрешите, я встану.

— Может быть, лучше еще полежать? Впрочем, не настаиваю... Совсем забыл, я принес маленький подарок.

Космо снял бумажную обертку и протянул Грамши только что приобретенную книгу.

— Вы хотели ее иметь. Во всяком случае, так сказал букинист, похожий на Джолитти.

— Заметили, да? — улыбнулся Грамши. — Простим доброму синьору маленькое тщеславие. Я очень хотел иметь эту книгу. Охотно принимаю подарок.

Космо с удовлетворением наблюдал, как Грамши быстро и осторожно листает книгу.