Бойцовский клуб

— Губы, — сказала Марла. — С возрастом губы втягиваются в рот. Это можно исправить при помощи инъекции коллагена. Я уже скопила около тридцати фунтов коллагена в твоём холодильнике.

Я спросил, какого же размера у неё будут губы после таких инъекций.

Марла сказала, что больше всего она боится самой операции.

* * *

В пакетах содержалось то же самое вещество, говорю я Тайлеру, сидя в «импале», из которого мы делали мыло. С тех пор, как обнаружили, что силикон вреден, для косметических операций по разглаживанию морщин, увеличению губ или коррекции подбородка, стали использовать коллаген. Марла объяснила мне, что большинство дешёвого коллагена производится из стерилизованного и обработанного говяжьего жира, но такой дешёвый коллаген недолго удерживается внутри тела. Организм отторгает его; не проходит и шести месяцев, как у тебя снова тонкие губы.

Самый лучший коллаген, объяснила Марла, делают из твоего собственного жира, отсосанного из ляжек, очищенного и обработанного специальным образом, а затем впрыснутого тебе же обратно в губы. Такой коллаген — это надолго.

Пакеты в морозилке — это коллагеновый фонд Марлы. Как только у матери Марлы нарастает на ляжках лишний жир, она отсасывает его и помещает в пакеты. Марла говорит, что эта процедура называется подборка. Если матери Марлы коллаген самой не нужен, то она посылает его Марле. У Марлы-то жира нет совсем, а Марлина мамаша считает, что коллаген родственника должен прижиться лучше, чем дешёвый из говяжьего жира.

Свет фонаря с бульвара сочится сквозь ветровое стекло и проецирует слова ЗАБИРАТЬ, КАК ЕСТЬ на щёку Тайлера.

— Паук, — говорит Тайлер, — может отложить яички тебе под кожу, а затем его личинки начнут прогрызать ходы. Вот ведь какие несчастья приключаются с некоторыми.

После этих слов мой цыплёнок с миндалём с тёплой, густой подливкой становится на вкус таким, словно его сделали из куска ляжки матери Марлы.

И тут, стоя на кухне с Марлой, я понял, что сделал Тайлер.

ВСЯ ПОКРЫЛАСЬ МОРЩИНАМИ.

И я понял, зачем он послал конфеты матери Марлы.

СРОЧНО НУЖНА ТВОЯ ПОМОЩЬ.

Я говорю, Марла, ты же не хочешь заглянуть в морозилку.

Марла переспрашивает: «Что?»

— Мы же не едим красного мяса, — объясняет мне Тайлер, пока мы сидим в «импале», — а из куриного жира можно сделать только жидкое мыло.

— Мы разбогатеем на этой штуке, — говорит Тайлер, — мы заплатим за квартиру.

Ты должен сказать Марле, говорю я, а не то она думает, что я это сделал.

— Омыление жира, — говорит Тайлер, — это химическая реакция, при помощи которой получается качественное мыло. Ни куриный, ни другой жир с высоким содержанием солей здесь не годится.

— Послушай, — говорит Тайлер, — у нас — большой заказ. Поэтому надо послать мамаше Марлы побольше шоколада, а ещё — фруктовые кексы.

Но, думаю я, теперь из этого ничего не выйдет.

Короче говоря, Марла заглянула в морозилку. Ну не сразу, сначала произошла небольшая возня. Я попытался помешать ей, и она уронила мешок на пол, и он лопнул, и мы оба поскользнулись на этой жирной белой гадости, и нас чуть не стошнило. Я схватил Марлу сзади за талию, её густые чёрные волосы лезли мне в глаза, я прижимал её руки и говорил, что это сделал не я. Это не я сделал.

Не я.

— Моя мама! Ты размазал мою маму по линолеуму!

Нам нужно варить мыло, говорю я Марле в затылок. Чтобы выстирать брюки, чтобы заплатить за квартиру и починить газ. Это не я сделал.

Это сделал Тайлер.

Марла кричит:

— Что ты такое несёшь! — и вырывается, оставив у меня в руках свою юбку.

Я пытаюсь подняться со скользкого пола, сжимая в руке цветастую индийскую юбку Марлы, а Марла в одних колготках и блузке в деревенском стиле, в туфлях на высоких каблуках открывает морозилку и обнаруживает исчезновение коллагенового фонда.

В морозилке ничего нет, кроме двух старых батареек от фонарика.

— Где она?

Я отползаю назад: мои ноги и руки разъезжаются на скользком линолеуме, а моя задница чертит на грязном полу чистую полосу, уходящую прочь от Марлы и холодильника. Я закрываю глаза юбкой, чтобы не видеть лица Марлы, когда я скажу ей правду.

Правду.

Мы сварили из неё мыло. Из Марлиной мамы. Мыло.

— Мыло?

Мыло. Варишь жир. Добавляешь щёлочь. Получаешь мыло.

Когда Марла начинает визжать, я бросаю ей в лицо юбку и убегаю. Поскальзываюсь, падаю. Встаю и снова убегаю.

Марла носится за мной по первому этажу, хватаясь за косяки, отталкиваясь руками от подоконников, чтобы не налететь на стены, поскальзывается, падает.

Оставляет жирные, грязные отпечатки на обоях в цветочек. Налетает на деревянные стенные панели, встаёт и снова бежит за мной.

Она кричит:

— Ты сварил мою мать!

Но это Тайлер сварил её мать.

Марла кричит, отставая от меня всё время на пол шага.

Это Тайлер сварил её мать.

— Ты сварил мою мать!

Входная дверь по-прежнему открыта.

В неё я и выскочил, оставив визжащую Марлу у себя за спиной. На бетонном тротуаре мои ноги уже не разъезжались, и я кинулся вперёд со всех ног. Я бежал, пока не нашёл Тайлера, или Тайлер не нашёл меня, и я рассказал ему, что случилось.