Боль

– Мой бывший ученик, случайно увиделись на улице, – отвечает Ирис, надеясь, что расплывчатая формулировка позволяет свободно трактовать последовательность событий: например, что они увиделись уже после того, как она упала. Но дочь настаивала на точности:

– Так это ты его к нам подослала? – Она облокотилась о дверной косяк в своем мини с открытой спиной, сверля мать сильно подведенными черными глазами.

Ирис попыталась увильнуть:

– У тебя нет обезболивающего?

– Нет, у меня нет обезболивающего, – враждебно ответила она, постепенно повышая голос. – С какой стати мне держать тут обезболивающее? Я что, знала, что ты приедешь? Знала, что свалишься? Почему ты не могла быть поосторожнее?!

Ирис молча проглотила эти мучительные слова.

– Зачем на меня так набрасываться? – только и спросила она.

– Я на тебя набросилась?! – закричала Альма. – Это ты на меня набросилась! Кто просил тебя ни с того ни с сего поселяться у меня дома?! Почему ты за собой не следишь? Я видеть тебя не могу со всеми этими бинтами!

– Я тебя прекрасно понимаю, – ответила Ирис, стараясь не выдать обиды и унижения. – Тебе не придется меня видеть, я попрошу папу приехать завтра и отвезти меня домой.

К ее изумлению, дочь затопала ногами и вдруг, опустившись на край кровати, разразилась рыданиями, уронив голову в ладони и вздрагивая голой спиной:

– Конечно, это прекрасный предлог сбежать отсюда! Для того тебе они и нужны, твои травмы! Чтобы сбежать от нас!

Ошеломленная Ирис молчала, она не помнила, чтобы дочь заходилась в таком плаче с тех пор, как вышла из возраста младенческих истерик.

– Альма, чего ты хочешь? – наконец спросила она. – Пожалуйста, помоги мне помочь тебе!

Но дочь продолжала вопить:

– Мне не нужна твоя помощь, у меня есть другие люди, которые мне помогают, у меня есть учитель, который учит меня жить! Ты была права: я впустую растратила свою жизнь перед телевизором! Ты всегда права, но тебе нечего было мне предложить взамен, а ему – есть!

– Успокойся, Альма. – Ирис мучительно подбирала слова. – Ты почти не спала эту ночь. Пойди поешь чего-нибудь и ложись спать. Завтра поговорим, хорошо?

Дочь вскочила на ноги.

– Завтра меня здесь не будет! – заорала она, стоя перед Ирис.

Краска струилась с ее глаз кривыми черными ручьями, и казалось, ее лицо покрывается трещинами.

– Я ухожу отсюда! Я не могу видеть, как ты снова лежишь вот так! Почему ты не смотришь, куда идешь?! Я возвращаюсь на работу, у меня смена вообще еще не кончилась!

Ирис попыталась привстать, ухватить ее за руку.

– Нет, ты не пойдешь! – сказала она самым властным голосом, каким могла.

Но дочь сбросила ее руку. Надо успеть добраться, закрыть ее своим телом, но как? Ведь она не может даже стоять. Чудовищные жернова боли, казалось, стирают ее в порошок.

– Альма, не уходи! Ты нужна мне здесь, я не могу оставаться одна! – взмолилась она со слезами на глазах.

– Что тебе нужно? – с подозрением спросила дочь и сделала несколько недоверчивых шагов обратно.

Ирис старалась не смотреть ей в глаза. Обе тяжело дышали.

– Может быть, у меня в сумке осталось обезболивающее, – сказала Ирис, – поищи, пожалуйста.

Перерыв сумку, Альма протянула матери несколько затерявшихся на дне таблеток. В детстве ей нравилось искать в маминой сумочке сюрпризы: жевательные резинки, конфеты, новую помаду. Они с Омером чуть не дрались за право покопаться в ее сумочке, оставляя ее после себя разворошенной и липкой. Но сейчас дочь бросила сумку посреди комнаты, потому что в ее собственной сумочке зазвонил телефон. Она закрылась в комнате Нонны, и оттуда доносился ее дрожащий, взвинченный голос.

Наверное, он требует, чтобы Альма вернулась туда! Что же делать? Теперь у Ирис не осталось против него никакого оружия. Если девочка решит пойти, ничего с этим не поделаешь. Ирис пыталась вслушаться в разговор. Как Альма может оставить ее, совершенно беспомощную, здесь до утра?

– Альма, принеси мне стакан воды, – попросила она, как только дверь открылась и на пороге показалась дочь, испуганная, но уходить, похоже, не собирающаяся. – И если ты голодна, то в доме полно еды, – добавила она.

Похоже, дочь только сейчас заметила изменения, произошедшие в этой маленькой квартире, но еще не решила, как на них реагировать: отчитать Ирис за вторжение в свою частную жизнь или обрадоваться переменам, ведь она всегда любила чистоту и порядок, шелковистые простыни и душистые полотенца.

– Тоже мне мать-Земля-кормилица, – сухо заметила она, но, вернувшись с кухни со стаканом воды для нее и с полной тарелкой, присела рядом с ней на край кровати. – Я сегодня не успела поесть, – проворчала она, жуя с аппетитом.

Ирис осторожно поинтересовалась:

– Вы не едите на работе?

Альма ответила с набитым ртом:

– Обычно едим, но сегодня я рано ушла.

– Почему? – спросила она, и Альма ответила с непринужденностью, которая в этих обстоятельствах выглядела почти фальшиво:

– Потому что я видела твое сообщение. Ты написала, что ждешь меня.