Боль (СИ)

— Ну, эти! В этом доме… Пожалуй, я с тобой пойду, хоть посмотрю на них… Ты не возражаешь?

Адриан вздрогнул от этих слов, его будто бы кто-то ударил.

— Возражаю! — испуганно ответил он, а потом спохватился: — Простите, пожалуйста, но я не думаю, что это хорошая идея. Вам там не понравится… К тому же хозяин, ваш дядя, может рассердиться…

— Ну, ладно, как хочешь, — и он улыбнулся. — Какой букет мне собрал! Спасибо! Я побежал к тётушке!

— Удачи вам!

Фил обернулся.

— Спасибо, солнышко! И тебе тоже удачи!

— Она тебе пригодится! — раздалось внезапно, когда Фил был уже далеко.

— Пойдём, «солнышко»!

Это были Ларри и Берти…

Глава 25. Освободитель и мученик

Фил подарил букет Констанции, она растаяла и тут же его простила. Вскоре приехала Эвелина с мужем Марти. На ужин так же остались Фред с Чарльзом. Последним Джеральд был не больно рад, но виду не показывал. А те поджидали момент, когда бы заговорить о покупке «ангела». Фил скучал. Он бегал в сад, искал Адриана, но тот всё не возвращался. «Убежал к своим огурцам, — подумал хозяйский племянник и засмеялся про себя. — Уже три часа прошло, пойду схожу к нему. Ну, и ладно, что он просил не приходить! Я дядю предупрежу. Только надо узнать у кого-нибудь, где эти огурцы растут». Молодой человек заглянул к кухарке и спросил её:

— Что такое «дом на окраине ранчо», и где он находится? Это, как я понимаю, вовсе не дом, а теплица какая-то, просто называют так?

— Нет, — ответила женщина, — это дом, где наказывают рабов.

— Подожди-ка, как так наказывают? Пыточная, что ли?

— О! Я там не была никогда, так как я не рабыня, — слава Тебе, Господи, — но всё равно не желаю ходить туда и смотреть. Но говорят, да, на пыточную похоже очень. Сэр Джеральд недавно нанял людей туда работать. Ларри и Берти, кажется. Вчера сюда приходили за луком. Рассказывали, что недавно вышли из тюрьмы. А зачем вам?

— Да просто так! Всегда хотел спросить.

Сердце молодого человека сжалось в груди, что ему даже показалось, что ещё чуть-чуть, и он потеряет сознание. Дядя Джеральд, за что?! Племянник хозяина бросился в гостиную.

— Дядя, а где Адриан? Я хотел с ним поболтать…

Почему-то в гостиной тут же зависло напряжение. Эвелина и Марти, много наслышанные о красоте этого раба, захотели на него посмотреть.

— Увидишь через три дня своего Адриана… — ответил Джеральд.

Фил порывался наорать на него, но сдержался. Вместо этого он вышел на улицу.

— Обиделся, — услышал он голос дядюшки.

«Через три дня?! Уже прошло три часа! Они же замучают его до смерти! — думал Фил. — Эти два ублюдка, вышедшие из тюрьмы!». Странно, ещё какую-то неделю назад он бы, наверное, даже внимания не обратил, а сейчас его возмущению и гневу не было предела. Ему не верилось, что всё это происходит на самом деле, словно бредовый сон… Как дядя Джеральд, который всегда славился своим мягким, покладистым характером, до такого дошёл?! Нет, Филипп отказывался в это верить, но сейчас всей душой ненавидел дядюшку. Молодой человек, захватив ружье на всякий случай (мало ли что придёт в голову незнакомым людям, которые совсем недавно вернулись с каторги), поспешил за Адрианом.

Племянник хозяина влетел в дом на окраине ранчо и заорал:

— Уберите от него свои поганые руки! Я приказываю! Я тоже тут хозяин!

— Мы всё понимаем, но господин велел через три дня выкинуть его за дверь…

— Господин передумал! Пошли вон отсюда!

Фил вскинул ружье и выстрелил в крышу. Пуля пробила кровлю, вылетев наружу.

— Да ладно, что так нервничать? Забирайте его. Но с сэром будете говорить сами! Он хочет быть уверен, что некто Чарльз и Фред устанут ждать три дня и смоются восвояси без этого раба. Если сейчас эти люди увидят его и нарушат планы господина, сами будете разбираться со своим дядькой…!

— Я сам тут хозяин тоже. Это ранчо моего покойного дедушки, а я его родной внук. Пошли вон отсюда! Разве вы не слышали? Потом зайдёте!

Не будем описывать, как Фил освобождал Адриана из оков. Уже в розовом саду, он прижимал его к себе, как родного брата. Молодой человек снял с себя пальто и положил его на землю, а на него — несчастного невольника, чтобы ему было мягко лежать. А сам сел на колени рядом. От Адриана пахло кровью, потом, жжёной кожей и опалённой, льняной тканью… Одежда изодрана, местами сожжена… Самое ужасное — где-то она припеклась к телу, и её будет больно отдирать. Лицо палачи не тронули: ни царапинки, издевались только над телом, потому что так приказал Джеральд. Фил протянул руку намочил её в рядом стоящей лейке и погладил несчастного по лбу и голове. Наконец, раб открыл глаза.

— Где я?

— Адриаша, всё хорошо…

— Сколько времени прошло? Уже утро? Три дня?

Из глаз Фила потекли слезы:

— Нет, не утро. И не три дня… Три часа прошло, как мы с тобой тут расстались. Тебе больно?

— Я сейчас встану.

— Лежи-лежи! Отдохни… что они с тобой сделали!