– Я часто думаю о том, что, если вы не едите, возникает сумасшедшее чувство энергии и жажды достижений, – утверждает Харпер. – Когда я читаю обо всех, кто соблюдает эти посты и странные диеты, которые, по сути, являются управляемой анорексией, я думаю: «О да, конечно, вы чувствуете себя потрясающе», – и это потрясающее чувство, – говорит она, ссылаясь на практику интервального голодания, которой придерживается очень худой генеральный директор
Ощущается ли анорексия как трип? Конечно, нет. Но тот факт, что они имеют общий сигнальный путь в центре вознаграждения мозга, примечателен и указывает на потенциальную цель для разработки лекарств, что замечательно. Анорексия, как известно, трудно поддается лечению. Это придает интригующую ноту разговорам о религиозном посте и эйфории, которую испытывают многие постящиеся. Особенно потому, что поститься больно.
В возникновении голода, по-видимому, участвуют несколько механизмов. На грубом механическом уровне это спазмы желудка и воздействие кислот, действующих на слизистую оболочку желудка. На нейробиологическом уровне – сложная сеть нейронов, расположенных в гипоталамусе мозга, которые неустанно работают, получая входные данные и посылая сигналы о голоде. Похоже, что и эндоканнабиноидная, и эндорфинная системы участвуют в модуляции сигналов голода и сытости, что могут подтвердить те, кто знаком с экзогенными версиями обеих систем.
Мне кажется, что при обсуждении современных расстройств пищевого поведения упускается из виду то, насколько они болезненны. Легко сосредоточиться на эстетике истощения и указать пальцем на индустрию моды и балета, но, думая о подобном страдании только с точки зрения его результата, мы упускаем из вида нечто основополагающее в патологии. Люди, страдающие расстройством пищевого поведения, знают это; мученики XIV века знали это; буддийские монахи знали это; люди, не имеющие достаточного количества еды, знают это: голод – это чертовски больно. А с болью может прийти множество различных чувств.
– Во всем этом есть что-то от боли, особенно у католических практик, которые связаны с чувством морального превосходства, – говорит Харпер. – Быть «уверенным в этом» очень трудно в реальной, повседневной жизни, – продолжает она. Уверенность в голодании в данном случае означает чувство «уверенности в своей вере», но это также может иметь отношение к уверенности в себе или своем пути. Уверенность – это чувство, но боль может быть чем-то вроде короткого пути. – Когда вы причиняете себе боль, вы активируете эту часть вашего мозга и получаете своего рода награду.
Это управление собой. Это доставляет вам кайф.
Вот почему многие духовные наставники, особенно современные, тщательно разграничивают адмиранду и имитату. «Ты не можешь кайфовать от того, что не ешь или умерщвляешь плоть, потому что это форма гордыни».
Вот оно. Телесный опыт духовности, будь то флагелляция, голодание или протыкание себя шпагами, конечно, доставляет кайф. Но спасение в стиле «
Независимо от того, проходят они через официальные каналы или нет, различные стили покаяния – у флагеллантов, голодающих монахинь или грешников во власяницах – имеют одну общую черту: чувство вины. О, чувство вины. Я и сейчас слышу призрачный голос моей бабушки-католички, когда она говорит об этом. Чувство вины – основа многих верований. Но как связаны чувство вины и боль? Почему так много кающихся стремятся к боли, даже если официальная доктрина не одобряет ее?
В исследовании, опубликованном в 2011 году в журнале
Участников исследования попросили написать об одной из двух вещей: о случае обмана или утраты другого человека или о безобидном общении. После того как они закончили писать, они заполнили опросник о том, насколько виноватыми они себя чувствуют. Затем наступило самое интересное: они должны были опустить руку в ледяную воду. Во всяком случае, некоторые из них. Контрольной группе досталась вода комнатной температуры.
Небольшое уточнение на этот счет: вы когда-нибудь пробовали это? Ледяную воду? Это ужасно! Непрекращающийся холод, нарастающее чувство обреченности и неправильности, какофония тревожных звонков, призывающих к действию. Участники исследования, которые держали руку в воде более трех минут, были дисквалифицированы за то, что могли делать это слишком долго, а три минуты – это не очень долго.