Болото пепла

После ухода гостьи настроение улучшилось, и Левкротта, вместо того чтобы подняться к себе, как собирался, вышел в общий зал. Бутылку с остатками вина прихватил с собой.

На первом этаже было весело и шумно. Когда он вошел, все на секунду умолки, уставившись на него с откровенностью стада баранов, не подозревающих, что это дурной тон. В любой другой момент эти грязные рожи вывели бы его из себя, но после недавнего визита он стал на редкость благодушным.

В кресле спал какой-то посетитель. Левкротта спровадил его пинком на пол (тот так напился, что даже не заметил перемены) и устроился на его месте, закинув ноги на стол. Бутылку пристроил рядом.

Баронессу стоило помянуть добрым словом хотя бы за облегчение телесных мук. Интересно, что было в той серебряной склянке, которую передал ее слуга?

Пялиться потихоньку перестали, вернувшись к разговорам и возлияниям.

– Эй, трактирщик, что там у тебя с камином?

Тучный Плюм вынырнул откуда-то сбоку, толкая перед собой щуплого чумазого мальчишку.

– Забился, ваше Ссиятельство. Вот привел прочистить.

– Ой, не заставляйте, господин Плюм, ой боюсь! – верещал щенок. – Всем известно, что в этой трубе черт живет!

Трактирщик толкнул его в последний раз, так что мальчишка приземлился прямо в золу. Левкротта раздраженно отряхнул пепел с рубашки.

– Я сам устрою вам встречу, если не поторопишься, – пригрозил Тучный Плюм. – А ну лезь!

Тот продолжил скулить, но полез наверх, зажав в зубах скребок. Вскоре движение прекратилось.

– Ну?!

– Застрял я, господин Плюм, – захныкали из трубы.

– Щас я тебя! – Трактирщик засучил рукава – бесполезный жест: стоя внизу, он все равно ничего не мог сделать.

Левкротта, которого не оставило ленивое благодушие, решил оказать ему услугу:

– Не так это делается.

Он отодвинул хозяина «Зубастого угря» и, вынув из лежащей в кресле разодранной подушки солому, кинул ее в камин и поднес свечу. Сухая трава тут же занялась с веселым треском. Камин наполнился чадом, дымок потянуло наверх.

Левкротта подмигнул Плюму:

– Сейчас полезет, как миленький.

Во взгляде трактирщика засквозило уважение. Всхлипы в трубе перешли сперва в визги, а потом в подвывания.

– Что здесь происходит?

Ну что за прекрасный вечер, черт подери! Левкротта почти готов был хлопнуть появившегося хирурга по плечу. Но тот вряд ли бы это выдержал: едва стоял на ногах, держась за стену и делая вид, что просто мимоходом прислонился. Все-таки хорошо он его отделал. Даже удивительно, что тот сумел так быстро подняться.

Хирург оттолкнул недовольного трактирщика, затушил солому остатками вина и, сунув голову в трубу, крикнул наверх:

– Все, спускайся.

Мальчишка слез, размазывая слезы по чумазому лицу. Испуганно покосился на Левкротту, икнул и кинулся наутек, надрываясь от плача. Через секунду входная дверь хлопнула.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты совсем не умеешь веселиться, хирург? Думаю, в детстве тебя никогда не приглашали в общие игры.

Тот только мотнул головой на дверь в глубине трактира. Они вернулись в комнату, где Левкротта совсем недавно беседовал с баронессой. Даже аромат ее духов еще не выветрился.

Трактирщик со своим подносом попытался протиснуться следом, но Левкротта в неожиданным приступе раздражения вытолкал его и захлопнул дверь перед самым носом, вернее, пузом. Жилет застрял, и когда тот рванулся с другой стороны, пуговицы посыпались на пол. За дверью послышалась ругань, а потом удаляющиеся шаги.

Левкротта обернулся к гостю:

– Не скажу, что твой приход стал полной неожиданностью (я ведь уже упоминал, что такие, как ты, очень предсказуемы?). Впрочем, я все же слегка удивлен: думал, выдержишь характер, подождешь хотя бы до завтра.

Гость молча ткнул ему в грудь суконную сумку.

– Здесь все, что есть.

Левкротта нарочито медленно развязал тесемки и заглянул внутрь. Провел пальцем по серебряным кругляшкам.

– Не бог весть сколько, но так и быть… А ее оставил под охраной песика?

– Ты поставил условие, я его выполнил. Чтобы к рассвету тебя не было в Пустоши.

Хирург повернулся и зашагал к двери.

– И что, на этом все? Просто отдал? А как же угрозы, требование дать слово чести, что я сдержу обещание… погодите, обещание? Я кому-то что-то обещал? Хм, может быть… всего и не упомнишь. – Хирург замедлил шаг и обернулся. Левкротта задумчиво потер подбородок. – Наверное, тот последний пинок в голову оказался фатальным. Заранее извиняюсь перед твоими будущими пациентами. Такая искренняя вера в людей почти умиляет. Кто-то может даже назвать это благородством – ну, те, кто не выговаривают «идиотизм». – Тот не спеша двинулся в его сторону. – Ну так что, правда веришь, что я уеду?

Хирург подошел вплотную.

– Нет. Такие, как ты, не умеют вовремя останавливаться.

– Тогда почему…

– Сделка с совестью, по твоему совету.

– И если я не уеду…

– Я тебя убью.

– За нее?

– За нее.

Левкротта зло оглядел стоящего перед ним:

– Потренируй хук левой – там больше пальцев уцелело.

В следующую секунду он повалился на пол, хватаясь за кадык и надсадно кашляя. Ушибленное горло горело. Он даже не успел заметить движения.