Большая грудь, широкий зад

Комвзвода с силой толкнул ее, и она упала в придорожную канаву, подняв фонтан брызг. Матушка медленно встала на колени. Вода доходила ей до живота. Она выкарабкалась из канавы, промокшая до нитки, с грязной пеной в волосах. Одну туфлю где-то потеряла, но все равно заковыляла вперед на маленьких, изуродованных бинтованием ножках.

– Стоять! – Комвзвода передернул затвор и наставил автомат ей в грудь. – Или побег чей-то затеяла? – зло выдохнул он.

Матушка с ненавистью уставилась на него:

– Дай дорогу!

– Чего тебе в конце концов надо?

– Ребенка своего найти хочу! – выкрикнула матушка.

Я разревелся.

– Бабушка! – крикнул рядом Сыма Лян.

– Мама! – охнула шестая сестра.

Тут разрыдались растроганные моим ревом женщины. К их плачу примешивалась ругань солдат.

Караульные нервно развернулись, нацелив дула автоматов на ворота.

– Прекратить шум! – прикрикнул комвзвода. – Подождите немного, и вас отпустят. – А вы, старшая тетушка, – повернулся он к матушке, пытаясь успокоить ее, – возвращайтесь домой. Если ваш сын не сделал ничего плохого, мы его обязательно отпустим.

– Дитя мое… – простонала матушка. Обойдя комвзвода стороной, она побежала к воротам, но тот одним прыжком снова загородил ей дорогу.

– Предупреждаю, старшая тетушка, – сурово проговорил он, – еще шаг – и пеняйте на себя.

– У тебя мать есть? – негромко проговорила матушка, глядя ему в глаза. – Чай, среди людей вырос. – Она размахнулась, влепила ему затрещину и, пошатываясь, двинулась дальше. Караульные расступились.

– Задержать ее! – скомандовал комвзвода, держась за лицо.

Караульные стояли недвижно, словно не слышали.

Матушка остановилась перед воротами. Я просунул в щель руку и принялся махать и кричать. Матушка потянула за железный замок, я слышал ее тяжелое дыхание.

Громыхание замка прервал оглушающий грохот автоматной очереди. Она прошила ворота над нашими головами, обдав нас гнилой трухой.

– Не двигаться, бабка! Еще движение – и ты покойница! – прорычал комвзвода, дав еще одну очередь вверх.

Матушка сорвала замок и распахнула ворота. Я рванулся вперед и зарылся головой ей в грудь. За мной подбежали Сыма Лян и шестая сестра. В это время внутри раздался чей-то крик:

– Вперед, братцы, другого случая не будет!

И солдаты батальона Сыма хлынули наружу, как волна прилива. Под напором сильных мужских тел мы отлетели в сторону. Я свалился на землю, а матушка накрыла меня собой.

Внутри мельницы царил хаос, смешались плач, вопли, визг. Караульных разметали. Бойцы Сыма повыхватывали у них оружие, по стеклам зацокали пули. Комвзвода отступил в канаву. Стоя в воде, он выпустил очередь из «томми», и с десяток солдат Сыма рухнули, как снопы. К нему бросились другие, повалили его в воду: замелькали кулаки и ноги, только плеск пошел.

И тут показались основные силы семнадцатого полка. Солдаты бежали, крича и стреляя. Бойцы батальона Сыма бросились врассыпную, но их догоняли безжалостные пули.

Мы стояли посреди всей этой неразберихи, прижавшись к стенам мельницы и отпихивая напиравших изнутри.

Опустившийся на колено под тополем ветеран семнадцатого поднял винтовку и прицелился, зажмурив один глаз. Винтовка подпрыгнула, и боец Сыма рухнул на землю. Бабах! – громыхали выстрелы, горячие гильзы падали в воду, шипя и пузырясь. Ветеран снова прицелился, на этот раз в смуглого верзилу, который уже успел отбежать на несколько сот метров к югу. Он несся прыжками, как кенгуру, по бобовому полю и был почти на границе с полем гаоляна. Ветеран неторопливо спустил курок, ахнул выстрел, и бежавший кубарем полетел на землю. Ветеран оттянул затвор, и гильза вылетела, описав в воздухе дугу.

Посреди царящей вокруг сумятицы мое внимание привлек Бэббит, который походил на тупого мула в стаде овец. Овцы с блеянием напирали друг на друга, а он, вытаращив глаза и высоко поднимая длинные ноги, несся вслед за ними, хлюпая по грязи тяжелыми копытами. Навстречу овцам, отсекая им дорогу, во главе десятка удальцов с мечами показался свирепый, как волк, черный, как мифический тигр, Бессловесный Сунь. Со свистом рассекал воздух бирманский меч, от которого не было спасения: полетели срубленные головы, раздались душераздирающие крики. Ослепленные страхом овцы повернули назад, не зная, куда бежать, и пытаясь укрыться где придется. Бэббит на какой-то миг застыл, озираясь по сторонам. Лишь когда к нему подскочил немой, он пришел в себя, взбрыкнул копытами и понесся в нашу сторону. На губах у него выступила пена, он тяжело дышал. В него прицелился ветеран под деревом.

– Старина Цао! Не стреляй! – крикнул выскочивший из толпы Лу Лижэнь. – Товарищи, в этого не стрелять, он американец!

Солдаты смыкали ряды. Пленники еще пытались как-то скрыться, но больше напоминали барахтающуюся в сети рыбешку, и их постепенно оттесняли к мельнице.