Большая грудь, широкий зад

– Вы, бабуля, подождите здесь, в сторонке, они скоро прибудут. – Он нагнулся к Лу Шэнли, но та испуганно расплакалась. – Вот ведь девчонка, отца родного не признаёт, – смутился Лу Лижэнь, поправляя очки, закрепленные на ушах тесемкой.

– Скажи-ка, пятый зятек, а всем этим вашим переворотам туда-сюда, от которых одни беды, когда хоть конец-то будет? – вздохнула матушка.

– Не волнуйтесь, уважаемая, года через два, самое большее через три, наступит для вас мирная жизнь, – не задумываясь, ответил Лу Лижэнь.

– Я простая женщина, мне не след особо рот раскрывать, но неужто ты не можешь отпустить их? Как ни крути, они ведь тебе родственники!

Лу Лижэнь лишь усмехнулся:

– Не имею права, уважаемая тещенька. Разве вас кто наставлял заводить таких беспокойных зятьев? – Тут он рассмеялся, и его смех разрядил напряженную обстановку на дамбе.

– Замолвил бы слово начальству, чтобы их помиловали, – не унималась матушка.

– Что посеешь, то и пожнешь, – отвечал Лу Лижэнь. – Посеешь якорцы107 – не удивляйся, если поранишь руки. Так что, уважаемая тещенька, всё это пустые хлопоты.

В сопровождении конвоиров в проулке показались Сыма Ку, Бэббит и Няньди. У Сыма Ку руки были связаны за спиной, у Бэббита – на груди, мягкой обмоткой, а у Няньди оставались свободными. Когда они проходили мимо нашего дома, Сыма Ку направился к воротам. Конвоир попытался было задержать его, но Сыма Ку плюнул в него с возгласом:

– Прочь с дороги, с родными попрощаться хочу!

Лу Лижэнь сложил ладони рупором и крикнул в сторону проулка:

– Командир Сыма, не заходи, они все здесь!

Похоже, Сыма Ку его не услышал: оттеснив плечом конвоира, он прорвался во двор, за ним вошли Бэббит с Няньди. Толклись они там очень долго, и Лу Лижэнь все время поглядывал на часы. На другом берегу конвойные не переставая сигналили красным флажком. Сигнальщик с этой стороны размахивал в ответ большим красным полотнищем. Махал он то так, то этак, словно демонстрируя свою выучку.

Наконец Сыма Ку и остальные вышли из нашего двора и быстро забрались на дамбу.

– Спустить плот! – скомандовал Лу Лижэнь.

Солдаты столкнули тяжелый плот в яростно бурлящую реку. Плот погрузился в воду, медленно всплыл, и его развернуло вдоль берега. Несколько бойцов крепко держали связанные из обмоток чалки, чтобы его не унесло.

– Командир Сыма, мистер Бэббит, – заговорил Лу Лижэнь, – наша армия отличается человечностью и справедливостью, мы уважаем родственные чувства, и поэтому в нарушение правил я позволил вашим родным устроить вам прощальное угощение. Надеюсь, это не займет много времени.

Сыма Ку, Бэббит и Няньди двинулись к нам. Сыма Ку улыбался во весь рот, Бэббит выглядел глубоко встревоженным, а Няньди – очень серьезной, этакая не знающая страха мученица.

– Шестая сестра, ты можешь остаться с матерью, – негромко бросил Лу Лижэнь, но Няньди покачала головой в знак твердой решимости следовать за мужем.

Матушка сняла с корзины тряпицу, а Ша Цзаохуа передала ей большое луковое перо. Матушка сложила его пополам и завернула в блин из белой муки. Потом вынула из корзины чашку с соусом и вручила Сыма Ляну:

– Держи, Лян Эр108.

Взяв чашку, Сыма Лян продолжал тупо смотреть на матушку.

– Ну чего на меня уставился! На отца гляди! – Взгляд Сыма Ляна мгновенно переместился на Сыма Ку, который, склонив голову, смотрел на своего плотненького, как японская макрель, сына. Облачко безбрежной печали надолго омрачило его смуглое, вытянутое лицо, которое казалось не подверженным грусти. Плечо непроизвольно дернулось: может, погладить сына? Губы Сыма Ляна раскрылись, и он тихо проговорил:

– Папа…

Было видно, что Сыма Ку крепился изо всех сил, вращая желтоватыми белками. Сдержав слезы, он вместо ласки пнул Сыма Ляна по попе со словами:

– Запомни, паршивец, в роду Сыма никто не умирал дома на кане. Будь таким же.

– Пап, они тебя расстреляют?

Сыма Ку покосился на мутные воды реки:

– У твоего отца не получилось потому, что он слишком мягкосердечен. Так что заруби себе на носу, пащенок: если быть плохим – ожесточись сердцем, убивай не моргнув глазом. Если быть хорошим – ходи, опустив голову долу, чтобы ненароком не наступить на муравья. Кем не надо быть, так это летучей мышью – это не зверь, не птица. Запомнил?

Прикусив губу, Сыма Лян серьезно кивнул.

Блин с луком матушка передала Лайди. Приняв его, та недоуменно глянула на нее.

– Корми! – велела матушка.

Лайди, похоже, застеснялась. Ей никак было не забыть своей безумной страсти темной ночью три дня назад, и эта счастливая застенчивость была тому подтверждением. Матушка посмотрела сначала на нее, потом на Сыма Ку. Ее глаза словно золотой нитью соединили их взгляды, которые много о чем говорили друг другу. Лайди скинула черный халат и осталась в пурпурной кофте, пурпурных штанах с цветной оторочкой по краям и пурпурных же, расшитых цветами тапочках. Прекрасная фигура, тонкие черты лица. От сумасшествия Сыма Ку ее вылечил, но в то же время поселил в ней мечты. Она была по-прежнему красива и полна кокетства – очень привлекательная вдовушка.