Большая грудь, широкий зад

– Береги себя, старшая свояченица, – не сводя с нее глаз, проговорил Сыма Ку.

Лайди ответила что-то несусветное:

– Ты – золотое сверло, а он – лесина трухлявая.

Подойдя к нему, она макнула блин в высоко поднятую Сыма Ляном чашку с желтым соусом, несколько раз ловко крутанула в воздухе, чтобы не заляпаться, и отправила вымазанный в соусе блин в рот Сыма Ку. Тот сначала задрал голову, как конь, потом опустил, разинул рот, жадно откусил и начал с трудом жевать. Лук хрустел на зубах, рот битком набит, щеки раздулись и округлились, даже две большие слезинки на глазах выступили. Выгнув шею, он проглотил разжеванное и втянул носом воздух:

– Ядреный лучок!

Еще по блину с луком матушка дала мне и восьмой сестренке:

– Ты, Цзиньтун, корми шестого зятя, а ты, Юйнюй, – шестую сестру.

По примеру Лайди я зачерпнул блином желтого соуса из чашки Сыма Ляна и поднес ко рту Бэббита. Уродливо разинув рот, тот стал откусывать кусочек за кусочком, роняя слезы из голубых глаз. Он наклонился и перепачканными в соусе губами звучно чмокнул меня в лоб. Потом подошел к матушке. Я думал, он ее обнимет, но руки у него были связаны, и он лишь тоже коснулся губами ее лба, как козел, щиплющий листочки на дереве:

– Я никогда не забуду тебя, мама.

Восьмая сестренка дошла на ощупь до Сыма Ляна и с его помощью обмакнула блин в соус. Взяла его в обе руки, подняла лицо к небу – лобик как домик рака-отшельника, глаза как глубокие высохшие колодцы, нос с горбинкой, большой рот, нежные лепестки губ. Восьмая сестренка, которой я всегда помыкал, жалкий ягненочек.

– Шестая сестра… – прощебетала она. – Шестая сестра, поешь…

Обливаясь слезами и всхлипывая, Няньди обняла ее:

– Горемыка ты моя, сестреночка…

Сыма Ку свой блин дожевал.

Лу Лижэнь все это время стоял вполоборота к нам и следил за другим берегом.

– Всё, давайте на плот! – развернулся он.

– Нет, не всё, – возразил Сыма Ку. – Я еще не наелся. В прежние времена преступникам перед казнью всегда разрешали наесться до отвала. Если вы, семнадцатый полк, называете себя армией человечности и справедливости, неужто считаете, что я одним блином наемся? Да еще если эти блины приготовила своими руками наша теща.

– Хорошо, – снова глянул на часы Лу Лижэнь. – Набивай брюхо, а мы пока переправим мистера Бэббита.

С деревянными лопатами в руках немой и шестеро солдат осторожно запрыгнули на плот. Плот заплясал, накренился, черпанул одним краем воду, и она разлилась по его поверхности. Двое солдат, державших чалки, даже откинулись назад, чтобы сбалансировать вырывающийся плот.

– А еще двух человек он выдержит, почтенный? – озабоченно обратился Лу Лижэнь к Цзунь Луну.

– Вряд ли. Думаю, двоим с лопатами нужно сойти, – сказал тот.

– Хань Эрту, Пань Юнван, давайте на берег! – скомандовал Лу Лижэнь. Солдаты спрыгнули с плота, который снова закачался, да так, что оставшиеся на нем потеряли равновесие и чуть не свалились в воду.

– То! То! То! – сердито заговорил немой, полуголый, в одних трусах.

С того дня ни одного гортанного «а-ао» от него больше не слышали.

– Так пойдет? – спросил Лу Лижэнь.

– Пойдет, – кивнул Цзунь Лун и принял у солдата лопату. – То, что ваша армия держится человечности и справедливости, вызывает у меня, старика, уважение. В десятом году Республики я переправлял на тот берег сенатора, но, если начальник Лу удостоит меня такой чести, хотел бы служить верой и правдой вам.

– Как раз с такой просьбой я и хотел обратиться к вам, почтеннейший, да было неудобно заговорить об этом, – растрогался Лу Лижэнь. – Если у руля этого плота встанете вы, я буду спокоен. Есть у кого выпить?

Подбежавший ординарец подал Лу Лижэню помятую флягу. Тот отвинтил крышку, поднес к кончику носа и понюхал:

– Настоящая гаоляновка. От имени командования округа прошу вас выпить, почтеннейший! – И, держа флягу в обеих руках, передал ее Цзунь Луну. Тот, тоже взволнованный, вытер об себя руки, принял флягу, с бульканьем сделал с десяток глотков, вернул Лу Лижэню и обтер рот тыльной стороной ладони. Лицо у него раскраснелось до самой шеи, а шея – до самой груди.

– Я выпил твоего вина, начальник Лу, и теперь наши сердца рядом.

– Отчего же только сердца? – усмехнулся Лу Лижэнь. – Рядом наши печени, легкие и остальной ливер.

Слезы брызнули из глаз Цзунь Луна, он одним прыжком перемахнул на плот и крепко встал на корме. Плот лишь чуть качнулся. Довольный Лу Лижэнь одобрительно кивнул.

Подойдя к Бэббиту и увидев, что у него связаны руки, он сконфуженно усмехнулся:

– Как вас обратали, мистер Бэббит. Командующий округом Юй и управляющий Сун справлялись о вас лично, так что встретят вас со всем обхождением.

– Вот с таким? – поднял связанные руки Бэббит.

– Это тоже своего рода обхождение, – невозмутимо продолжал Лу Лижэнь. – Не принимайте это так близко к сердцу. Прошу, мистер Бэббит.

Бэббит обвел нас глазами, прощаясь. Потом широко шагнул и ступил на плот, тот сильно закачался, и он вместе с ним. Цзунь Лун подпер его сзади деревянной лопатой.