Большая грудь, широкий зад

«Торговля в салоне идет вовсю, рекламная акция с живыми манекенами в текстильной промзоне прошла с большим успехом. С моей легкой руки в Далане все на титьках просто помешались. Женщинам страсть как хочется, подобно русским танцовщицам, разгуливать по улицам в одних бюстгальтерах. На помолвку наследника вице-мэра с актрисой городской труппы оперы маоцян Мэн Цзяоцзяо закупили семьсот семьдесят семь изысканных бюстгальтеров. Продажи значительно выросли, деньги потекли. В салоне уже не хватает персонала. Не успел вчера дать на телевидении объявление о наборе сотрудников, как сегодня заявилось двести с лишним претенденток… Вот это да!» Он прижался лбом к стеклу, чтобы посмотреть, что делается на улице, а также развеяться и приостановить бешеную скачку мыслей. Магазины уже закрылись, неоновые вывески под струйками дождя отсвечивают серебром. От Шалянцзы до Бацзяоцзин – Восьмиугольного Колодца – открыли новый автобусный маршрут номер восемь. У ресторана «Байняо» – «Сто птиц» – мокрые ветки платана тихо покачиваются в тусклом свете уличных фонарей. Под платаном – остановка восьмого маршрута. Девушка с цветастым зонтиком ждет автобуса. Поблескивают розовые сапожки. По зонтику неслышно стекает вода. На недавно положенном, ровном и гладком, мокром от дождя асфальте отражается разноцветье неоновых огней – очень красиво. Согнувшись, выставив зад и раскачиваясь из стороны в сторону, по дороге мчатся несколько патлатых велосипедистов. Они свистят в сторону стоящей на остановке девушки и сквернословят. Девушка опускает зонтик, прикрывая нижнюю часть тела. Патлатые со свистом умчались. Разбрызгивая грязь, подлетает автобус. Перед остановкой он притормаживает, потом резко останавливается. Минута – и он уже тронулся, сверкнув летящей из-под колес водой. Девушка с зонтиком уехала. Автобус восьмого маршрута увез девушку, но высадил женщину. Это он, что называется, принял новое и отбросил старое. Вышедшая женщина вроде бы не знала, куда идти, и стала оглядываться по сторонам. Но вскоре направилась прямиком к салону, к стоявшему в полумраке торгового зала Цзиньтуну. Зеленоватый, цвета утиного яйца, плащ, голова непокрыта. Зачесанные назад волосы кажутся синими, холодным блеском отливает лоб. Бледное лицо окутано печалью. Цзиньтун решил, что эта женщина недавно овдовела, и позже выяснилось, что он не ошибся. Она еще только подошла к витрине, а его почему-то охватила паника. Казалось, ее настрой уже проник за толстое стекло и распространился на весь зал. Она еще и внутрь не вошла, а торговый зал уже превратился в зал прощания. Захотелось спрятаться, но было не пошевелиться, как насекомому под взглядом жабы. Взгляд этой женщины пронизывал. Глаза красивые, да, ничего не скажешь, но наводят страх. Она остановилась прямо напротив Цзиньтуна. Он стоял в темноте перед стойкой из нержавеющей стали, а она на свету и не должна была видеть его. Но она несомненно видела и знала, кто он. У нее определенная цель, и озиралась она там, на остановке, лишь для видимости. Во всяком случае, потом она говорила, что это Всевышний указал ей путь во мраке, но Цзиньтун с самого начала понял, что все продумано заранее, и утвердился в этом, когда узнал, что эта женщина – овдовевшая старшая дочь Единорога, который наверняка все это и инспирировал.

Так они и стояли, словно любовники на свидании, разделенные стеклом, по которому слезами стекали капли дождя. Она улыбнулась, и на щеках обозначились глубокие морщины, которые раньше были ямочками. Даже через стекло он чувствовал кисловатый вдовий запах изо рта. Душа преисполнилась сопереживания, которое под стук дождя, под проникавший через щели солоноватый дух земли быстро переросло в симпатию. Он смотрел на нее, как смотрят на знакомого, с которым давно не виделись, и из глаз покатились слезы. А по ее бледным щекам слезы хлынули просто потоком. Не было причины не открыть дверь. И он открыл ее. Под звуки неожиданно припустившего дождя, вслед за ворвавшимся в зал влажным, холодным воздухом и тяжелым духом земли она совершенно естественно бросилась к нему в объятия и нашла его губы своими. Скользнувшие под плащ руки нащупали бюстгальтер, будто сделаный из гипрока. Тошнотворный леденящий запах от волос и воротника отрезвил его. Он быстро отдернул руки, укоряя себя за поспешность. Но, как черепахе, заглотившей золотой крючок, сожалеть было поздно.