Большая грудь, широкий зад

– Этот сынок Сыма Ку – контрреволюционера, у которого руки по локоть в крови народа дунбэйского Гаоми, – благодаря своим паршивым деньжонкам уже стал самым желанным гостем в Далане. Вот уж поистине – с деньгами можно и беса заставить крутить жернов! Вот ты, Шангуань Цзиньтун, – кем был раньше? Некрофил и душевнобольной. А теперь гляди-ка – управляющий! – От классовой ненависти глаза Единорога налились кровью, а пальцы сжали сигарету так, что на ней выступила смола. – Но сегодня я пришел не революционную пропаганду разводить, – холодно сказал он. – Я пришел биться за славу и выгоду.

Я спокойно слушал. Над Шангуань Цзиньтуном всю жизнь измывались, так что какая разница!

– Понимаешь, – продолжал он, – тебе тоже, наверное, не забыть, как тогда на даланьском рынке – когда вас с матерью водили напоказ – я пострадал за революцию. – «Ну да, я не забыл, сохранил в памяти твою оплеуху». – Тогда я создал боевой отряд «Единорог», вел одноименную программу на радио даланьского ревкома и распространил немало руководящих статей о «культурной революции». Кто из поколения пятидесятилетних не помнит Единорога? Этим псевдонимом я пользовался тридцать лет, им подписаны восемьдесят восемь известных статей в изданиях общенационального уровня. Со словом «единорог» люди в своем сознании связывают именно меня. А ты вот посмел связать мое имя с женскими бюстгальтерами. От вас с Сыма Ляном, при вашей волчьей натуре, кроме зла ждать нечего, и то, что вы делаете, – откровенная классовая месть, наглая попытка опорочить доброе имя. Я статью напишу, выведу вас на чистую воду. В суд подам. Шарахну из двух стволов сразу – словом и законом. И биться буду до конца.

Меня аж в жар бросило, но я был краток:

– Как вам будет угодно.

– Не думай, Шангуань Цзиньтун, что, если Лу Шэнли стала мэром, тебе и бояться нечего. У меня зять – замсекретаря провинциального комитета партии, повыше ее рангом будет. Все ее грязные делишки мне известны, и сместить ее Единорогу не составит труда.

– Меня с ней ничего не связывает, так что, пожалуйста, смещайте.

– Да, и смещу. Но Единорог всегда старается обходиться с людьми по-доброму, а мы с тобой в конце концов земляки, истинные даланьцы. Единственное хотелось бы, чтобы вы мне палок в колеса не вставляли…

– Почтенный начальник управления, есть что сказать – выкладывайте.

– Мы могли бы уладить это дело миром.

– И сколько вы за это хотите?

Он выставил три пальца:

– Много драть не буду, тридцать тысяч юаней. Для Сыма Ляна это сущий пустяк, как говорится, три волоска с девяти быков. Кроме того, передай Лу Шэнли, чтобы она устроила мне назначение постоянным замом председателя в городском собрании народных представителей. Иначе всем вам крышка.

Я встал весь в холодном поту:

– Финансовые вопросы, начальник управления, обсуждайте с Сыма Ляном. Наш салон только что открылся, и мы не заработали еще ни фэня. В делах чиновничьих я не разбираюсь и с Лу Шэнли говорить не собираюсь.

– Вот он, мать его, в какие игры играет! – усмехнулся Сыма Лян. – Даже не удосужился выяснить, кто я такой! Позволь, я разберусь с этой потомственной дрянью, дядюшка. Такое ему устрою, что собственные зубы проглотит. По части шантажа и наказания простачков я собаку съел, куда там какому-то Единорогу!

– Торгуй спокойно, дядюшка, – сказал Сыма Лян через несколько дней, – раскрывай свои способности. Этого паршивца Единорога я приструнил. Не спрашивай как. В любом случае впредь будет вести себя смирно и никакой смуты разводить не станет. Мы применяем к нему диктатуру имущих210. И пусть тебя не заботит, с прибылью ты будешь или в убытке. Главное, чтобы дело было в удовольствие. Гордо шагай вперед во имя процветания семьи Шангуань. Пока у меня есть деньги, они будут и у тебя. Так что дерзай! Деньги – дрянь, дерьмо собачье! Насчет бабушки я уже договорился, ей регулярно будут доставлять все, что нужно. Мне же надо провернуть одну большую сделку, через год вернусь. Поставил тебе телефон, в случае чего позвоню. Так-то вот. А откуда я и куда – неважно.

Торговля в салоне «Единорог. Большой мир бюстгальтеров» шла вовсю. Город быстро расширялся, над Цзяолунхэ повис еще один мост. На месте бывшего агрохозяйства поднялись корпуса двух больших хлопкопрядильных фабрик, заводов по производству химволокна и синтетического волокна. Таким образом сложился крупный центр текстильной промышленности. Тех самых русских танцовщиц я отправил на машине в этот текстильный центр рекламировать бюстгальтеры.