Большая грудь, широкий зад

Летом девятьсот семнадцатого года только что вступивший в должность начальник уезда Гаоми Ню Тэнсяо сразу взялся за четыре важных дела: запретил курение опиума, объявил вне закона азартные игры, поставил задачу очистить уезд от бандитов и отменил бинтование ног. В результате запрета на опиум в казну перестали поступать средства, а притоны все равно продолжали действовать, теперь уже подпольно. С азартными играми ничего не вышло – как играли, так и продолжали играть. Справиться с бандитами тоже не удалось, эту задачу пришлось признать невыполнимой. Оставалось бинтование ног, и тут никаких препятствий не было. Уездный начальник самолично проводил пропаганду на местах и делал это с большой помпой.

В один из редких в седьмом месяце погожих дней в Дала-не появился автомобиль с открытым верхом. Вызвали городского голову, тот вызвал люйчжанов245, они кликнули линьчжанов246, а те оповестили селян. Всем было велено собраться на току – мужчинам, женщинам, детям. Неявившимся грозил штраф – один доу зерна.

Пока народ собирался, начальник уезда обратил внимание на табличку на воротах тетушкиного дома.

– Вот уж не ожидал, что и крестьяне обладают вкусом, – удивился он.

– В этой семье пара отменных «золотых лотосов», начальник, – угодливо доложил городской голова.

– Порочные привычки уже превратились в общенациональную болезнь, – заявил Ню. – На самом деле «лотосовый аромат» всего лишь вонь от бинтованных ног.

Народ на току медленно, но собрался и с вниманием слушал речь начальника уезда. Как рассказывала матушка, он был в черном суньятсеновском френче, на голове – цилиндр кофейного цвета. В дополнение к черным усикам и очкам в золотой оправе из кармана спереди свешивалась цепочка часов, а в руке он держал трость. Голос каркающий, в уголках рта собиралась слюна, но болтать он мог бесконечно. Говорить умел, хотя и непонятно о чем.

Матушка застенчиво цеплялась за край тетушкиной одежды. С тех пор как ей стали бинтовать ноги, она не выходила из дому, – как говорится, вторых ворот не переступала, – и если не плела сети, то вышивала. Она впервые в жизни видела столько народу и от смущения головы не поднимала. Казалось, все вокруг только и делают, что пялятся на ее маленькие ножки. В тот день на ней была кофта из зеленого бархата, украшенная пестрой тесьмой, пришитой шелковыми нитками на рукавах и по низу. Блестящая черная коса почти до колен. Ярко-красные штаны до пят, внизу тоже тесьма. Из-под них то и дело выглядывали расшитые цветами красные бархатные туфли на высоких деревянных каблуках, постукивавшие при ходьбе. Стоять ей было тяжело и приходилось опираться на тетушку.

В своем выступлении начальник уезда подверг особой критике «Вместилище Лотосового Аромата».

– Это зловредное наследие феодализма, – заявил он. – Патологическое явление.

Все стали искать глазами маленькие ножки матушки, она не знала, куда деваться. Затем уездный лично зачитал «Манифест об освобождении ног»: