Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Накануне Крымской войны генерал Перовский добился нового успеха, когда пехотные батальоны под его командой захватили в 1853 г. Ак-Мечеть, ключевой опорный пункт Кокандского ханства, расположенный как раз в центре новой оборонительной линии, проектируемой Главным штабом. После ряда неудачных попыток хивинского хана, в то время номинального вассала персидского шаха, отвоевать эту крепость у русских[216], последние возвели еще два укрепления на границе между Ак-Мечетью и Аральском морем как продолжение оборонительной линии на берегах Сырдарьи. В результате они взяли под контроль пространства киргизских степей, угрожая владениям кокандского хана Мохамеда Худояра, которого в 1858 г. собственные подданные свергли с престола и вынудили покинуть страну на семь следующих лет. Тем временем русские готовились ликвидировать последний разрыв в защитной цепочке укреплений, остававшийся между берегом Аральского моря и Южной Сибирью. Как сообщала Таймс в номере от 29 декабря 1854 г.: «Вполне очевидно, что Россия постепенно прокладывает себе путь на юг к нашей границе, никогда не производя спонтанных шагов, но постоянно двигая вперед свои «пешки». Ее цель — обеспечить преобладающее влияние на различные народы Центральной Азии, внушить им благоговейный страх перед ее могуществом и убедить их, что русские гораздо сильнее, чем англичане, хотя последние и завоевали Индостан»[217].

Однако было бы некорректным обвинять только царское правительство и военные власти на местах в вынашивании зловещих замыслов против тюркских ханств, поскольку английские стратеги разрабатывали аналогичные проекты экспансии в Азии, хотя в отличие от русских эти планы были связаны не только с военно-политическим фактором, но и с намерением Великобритании получить свободный доступ к азиатским рынкам[218]. Если российские купцы занимались преимущественно бартером, обменивая свои товары на минеральное сырье, продукты животноводства или земледелия из стран Азии, то британские, точнее сказать, англо-индийские, коммерсанты продавали изделия в обмен на драгоценные металлы. С другой стороны, слухи о неизбежном продвижении англичан к Бухаре через Афганистан постоянно циркулировали на базарах крупнейших центров Среднего Востока, особенно после завершения первой англо-афганской войны и жестокой казни Стоддарта и Конолли по приказу бухарского эмира[219].

Однако и здесь викторианский прагматизм одержал верх. В 1856 г. британская дипломатическая миссия посетила Насруллу для обсуждения перспективы заключения оборонительного союза. Как свидетельствуют документы, оказавшиеся в распоряжении «летописца» покорения Центральной Азии подполковника А.Г. Серебренникова, «чтобы добиться преобладания на рынках Бухары и установить коммерческие отношения с ханством, члены миссии заявили о готовности Британии продавать товары по ценам ниже, чем это делали русские торговцы. Они (члены миссии. — Е.С.) также обратились к эмиру за разрешением открыть торговую навигацию по Амударье. Наконец, эмиссары предложили ему организовать прибытие британских военных инструкторов для обучения армии эмира и обеспечить ее вооружением, амуницией и артиллерией»[220].

К сожалению, автор не обладает сведениями о реакции Насруллы на эти инициативы, но обращение другого правителя, хана Худояра, к Ост-Индской компании с просьбой о военной и экономической помощи после падения Ак-Мечети имело следствием отправку трех пенджабских офицеров в Ко-канд в 1854 г.[221] Интересно, что хан называл якобы дружеское расположение жителей Коканда к англичанам в качестве главной причины русской оккупации этой крепости[222].

Серия подготовительных дипломатических и политических шагов, предпринятых британцами и русскими в Персии, Афганистане и ханствах Центральной Азии могут рассматриваться как прелюдия Большой Игры. С другой стороны, Лондон и Петербург преследовали еще одну цель — подготовиться к разделу «наследства» Цинской империи, переживавшей в середине XIX в. глубокий социально-политический кризис. Большинство европейских наблюдателей упоминали два региона потенциального соперничества Лондона и Петербурга в государстве Цин: Восточный Туркестан и Маньчжурию. В отношении первого из них употреблялись и другие наименования — Восточный Туркестан, Китайская Тартария, Внутренняя Тартария и даже Внутренняя Азия. Позже цинские власти называли эту территорию Синьцзян, или «Новая граница»[223].