Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Однако сторонники наступательного курса не спешили складывать оружия. Дело в том, что вместе с ликвидацией Ост-Индской компании и реорганизацией англо-индийской армии после подавления восстания сипаев определенное количество профессиональных военных, часть которых также принимала участие в Крымской и второй опиумной войнах, выдвинулось на командные позиции в Индии, воздействуя на правительство и общественное мнение как Калькутты, так и Лондона в пользу более жесткой политики по отношению к России[352].

Кроме того, значительные изменения претерпели спецслужбы. Как известно, первая структура с разведывательными функциями возникла на Британских островах еще в 1803 г. под названием Депо военных знаний. Вслед за ним в 1815 г. был создан Департамент топографии, чей небольшой штат занимался сбором сведений из иностранной печати и картографированием неисследованных территорий[353]. В 1820 г. Ост-Индская компания создала собственную секретную Политическую службу для мониторинга ситуации в Радже[354].

Спустя почти десять лет лорд Элленборо, президент Контрольного совета по делам Индии, внес свой вклад в формирование разведывательной сети в тех регионах, которые непосредственно граничили с владениями англичан на полуострове[355]. Но привлечение на британскую службу информаторов из числа местных жителей было инициировано генерал-губернатором по просьбе руководства Ост-Индской компании только в 1832 г.[356] Склоки и раздоры между союзниками по антирусской коалиции во время Крымской войны вместе с неспособностью секретных агентов представить информацию о готовящемся восстании сипаев привели в 1855 г. к реорганизации Департамента топографии в Департамент топографии и статистики Военного министерства, а также назначению атташе в столицы великих держав, включая Россию[357]. По образному сравнению английского историка К. Бэйли, «многое из британской системы организации шпионажа и контроля было уничтожено за несколько дней и требовало восстановления по кусочкам»[358]. Эта «перестройка» завершилась тем, что обновленный Департамент топографии и статистики оказался способен составить около 2 тыс. различных карт, схем и чертежей общим тиражом в 237159 экземпляров с 1857 по 1870 г.[359]

Одновременно получил реализацию проект Большого тригонометрического исследования (БТИ) Индостана, которым британские власти занимались на протяжении нескольких десятилетий, не в последнюю очередь благодаря самоотверженным усилиям таких энтузиастов как суперинтенданты англо-индийской армии полковник Уильям Лэмбтон и сэр Джордж Эверест. Достаточно сказать, что капитан (позднее полковник) Томас Монтгомери, первый помощник начальника БТИ, впервые реализовал «идею организации тренировок туземных топографов, которые могли переодетыми «просачиваться» через пограничные «поры» Гималаев»[360].

Упоминавшиеся выше пандиты (pundits), или на хинди — «люди, обладающие знанием санскрита», представляли собой выходцев из различных народностей, проживавших в предгорьях Гиндукуша и на территории Восточного Туркестана, которых англичане рекрутировали главным образом для топографической съемки горных склонов на севере Индии, особенно проходов и перевалов, находившихся под контролем цинских и русских пограничных постов. Неслучайно в 1861 г. именно Монтгомери пригласил восемь добровольцев для прохождения специального четырехгодичного курса обучения в штаб-квартире БТИ, расположенной в местечке Дехра-Дан на севере Индостана, причем только два из них были приняты на британскую службу. «К 1865 г., — пишет упоминавшийся Д. Стюарт в недавно вышедшем труде по этой теме, — Наин и Мани Сингхи стали высоко квалифицированными оперативными сотрудниками разведывательной службы Раджа и были готовы совершить свою первую трансгималайскую экспедицию», хотя американский исследователь Д. Уоллер называет лето 1863 г. в качестве начальной даты отправки пандитов в путешествие через Тибет, конечной точкой которого стал Яркенд — крупный торговый центр Восточного Туркестана[361].

Специалисты продолжают высказывать различные мнения о характере и результатах деятельности этих «туземных» участников Большой Игры, хотя большинство авторов высоко оценивают их вклад в изучение отдаленных регионов и картографирование «ничейных» территорий в ходе БТИ[362]. Например, Р. Джонсон делает акцент на сочетании географических исследований и разведывательной деятельности: «Их (пандитов. — Е.С.) достижения рассматривались до последнего времени исключительно в сфере географии, но мало сомнений в том, что истинная подоплека топографической работы имела много общего с добыванием разведывательной информации и гораздо менее была связана с расширением знаний для каких-то научных целей»[363].