Большая игра

– Ты по-прежнему относишься к нему с предубеждением, – Вильгельм знал о давней вражде своего порученца к фактическому главарю Фронтбана – объединения ветеранов всех войн, которые вел рейхсвер за последние десятилетия. Организацию номинально возглавлял первый генерал-квартирмейстер и глава генштаба Эрих Людендорф, чьей протекции и был обязан Рём своим новым назначением. – Это ведь был его замысел и план, не так ли? Ему и делать…

– Он глуп, как бревно, и наверняка все провалит. Вы должны были поручить это дело мне, мой кайзер, – проворчал Геринг.

– В другой раз, Герман, в другой раз. Впрочем, если желаешь, можешь отправиться в Буэнос-Айрес и провести там негласные переговоры с нашими сторонниками. А заодно и присмотри за русским гроссом, только аккуратно, издали.

– Слушаюсь, мой кайзер, – щелкнув каблуками, Геринг коротко качнул тяжелой головой.

Уходя, он прошептал себе под нос: «Хоть что-то…»

Вильгельм, оставшись в одиночестве, без сил откинулся на спинку кресла и посмотрел на постепенно прогорающие отличные дубовые поленья. Колычев по-прежнему оставался для него загадкой. В этом совсем еще юном и таком уверенном в себе, неожиданно обретшем огромную силу и власть человеке он видел все, чего не получил когда-то сам.

«А сейчас уже поздно. Все поздно! Нет, прочь уныние, будущее за нами! Я еще приведу Германию к истинному процветанию и могуществу, достойному ее гения! А за этим Колычевым будем приглядывать. Посмотрим, что и как он сумеет передать Александру Третьему. И что на мои предложения ответит русский царь».

Так уж случилось, что в Италии молодожены пробыли недолго. Кто знает, что было тому причиной, не слишком хорошая для Апеннинского полуострова погода или марши чернорубашечников, регулярно проходившие в городах и весях этой древней страны, но Колычевы не стали задерживаться ни во Флоренции, ни в Неаполе, и даже Вечный город с Ватиканом не смог удержать их внимания.

Обошлось даже без официальных встреч. Стареющий король Виктор-Эммануил в это время отдыхал от трудов праведных на Сардинии, а совершенно отодвинувший его от власти дуче Муссолини был слишком занят начинающейся, уже третьей по счету, Итало-Абиссинской войной.

К слову сказать, Российская империя хоть и не вмешивалась в этот конфликт напрямую, но достаточно явно поддерживала тамошнего негуса Хайле Селассие I и поставляла ему вооружение. Так что вполне вероятно, холодный прием, устроенный русскому сенатору, был обусловлен именно этим.

– Ну и черт с ними, – пожал плечами Март. – А не осуществить ли нам мечту Остапа Бендера?

– А кто это? – удивленно посмотрела на него Саша.

– Сын турецкоподданного, идейный борец за денежные знаки и великий комбинатор, – немного грустно ответил ей муж, в свое время попытавшийся выяснить, написано ли это произведение.

Увы. В этой реальности Илья Ильф и Евгений Петров были просто известными фельетонистами, но так и не стали соавторами. Отчего из-под их пера не вышел один из самых любимых романов Вени Мартова.

Из Италии «Александра» взяла курс на юго-запад. Пролетев над прозрачно-синими водами Средиземного моря, они достигли Африки. С высоты в четыре тысячи метров полюбовались вершинами, ущельями и отрогами древних Атласских гор, совершили короткую посадку в Касабланке, где и пополнили баки перед трансатлантическим путешествием. И вот он, простор океана! Погода баловала, устойчивые встречные ветры – пассаты – добавляли расхода горючего, но не создавали никаких проблем.

Пересечение экватора – первое и для многих членов экипажа, и для самой красавицы-яхты – отметили веселым застольем и даже небольшим импровизированным представлением в кают-компании. Март спел песенку про отважного капитана, которому так надо улыбнуться. Саша ему аккомпанировала, сев за фортепиано и подстроив голос октавой выше, подпевала в жизнерадостном припеве, а следом за ней под конец песни уже и все хором под дирижерскими взмахами Мартемьяна дотянули: «Капитан, капитан, улыбнитесь, только смелым покоряются моря».

Гвоздем программы праздничного застолья стали свежайшие устрицы, приобретенные Михалычем оптом в Марокко. К ним подали вюрцбургский штайнвайн из сильванера в знаменитой округлой бутылке – боксбойтеле.

Попивая светлое, округлотельное, с яркой, почти щиплющей язык минеральностью, различимыми нотками южного разнотравья, сочным оттенком спелой дыни и гармоничными нотами цитрусовых, щедро наделяющих штайнвайн кислотностью, Март поглощал устриц одну за другой и с улыбкой вспоминал свои немецкие впечатления.

– Друзья, это вино не просто так вино. Виноградник Штайн ведет свою историю с восьмого века! Идеальная экспозиция – пологий склон, вбирающий солнце за день, плюс щедрая добавка тепла и света, отраженного от вод Майна, шикарная известковая почва, оставленная древним, давно исчезнувшим океаном, и, конечно, цистерианский монастырь с опытными виноделами. В итоге может быть лучший сильванер позднего сбора. Говорят, его всем прочим предпочитал великий Гете. А ведь и правда, недурно, черт возьми!

– Март, расскажи про мост, это так забавно! – попросила мужа Саша.