Большая книга психологических кризисов. Программа помощи от 3 до 103 лет

Инна испытывает страх покинутости, связанный с потерей отца. Чтобы не потерять и мать, она играла роль сильного человека. Эйфория от работы прошла, хотя она ей по-прежнему нравится. Инна вычеркивает из календаря дни, не может дождаться отпуска. На выходные друзья разъезжаются, а она остается, чтобы делать дела и встречаться с семьей. Инна делится с матерью всеми своими новостями, та слушает с интересом, больше рассказывает о себе. Мне осталось порадоваться тому, что симбиотический семейный клубок распутался без новых трагедий, и каждый теперь может строить свою судьбу свободно.

Комментарий. Инну приучили в семье быть послушной, и она ведет себя с людьми как хорошая девочка, жертвуя своими глубинными потребностями. Потом эти потребности «назло родителям» заставляют ее переедать за закрытой дверью. «Родители» имеют право контролировать ее питание и поведение, потому что содержат ее.

У Инны во время подросткового криза стала нарастать потребность в любви, но из-за стеснительности полоролевое поведение заблокировалось, и ожил детский комплекс «бабушкина любовь с тортиком и папина с мороженым». Одновременно возник подростковый бунт: мы с едой (бабушкой и папой) против «родителей» (тетки и матери).

Инна переедала, чтобы самой контролировать свое питание, почувствовать свою независимость от взрослых. Однако – из огня да в полымя – она попала в зависимость от еды. Похоже, что Инна регрессировала к бесполому существу, испугавшись проблем, связанных с половым созреванием. За толстым слоем жира спряталась тонкая девочка, неуверенная в силе своей прекрасной женской слабости.

В доме все было подчинено настроению тетки. Причем, если у матери вслед за ней портилось настроение, Инна оказывалась виноватой в том, что испортила тетке настроение. Инна старалась не сердить тетку, притворялась, что все хорошо. Тем более что мать очень тревожилась из-за ее проблем. Однако Инну сдерживали не столько «родители», сколько страх перед женской ролью. Вот она и спряталась назад в утробу и стала ублажать себя пищей.

Ее терапию оплачивает не мать, а тетка, которая заменила Инне отца. Образ матери скорее озабоченный и тревожно критикующий, чем безусловно нежно любящий. Инне предстоит вырастить такой в себе, а на случай конфликта установить более прочные отношения с друзьями, чтобы можно было заручиться их поддержкой.

Она боится чужих людей, поскольку даже родные пробивают ее защиту, навязывая что-нибудь свое. Инна саботирует их усилия, бессознательно протестуя и хотя бы так сохраняя свою личностную независимость. Своим пищевым бунтом она отвлекает и себя, и их от открытого межличностного конфликта. Ее пищевая зависимость и созависимость «родителей» служит для этой семьи объединяющим фактором. Однако, как будет видно дальше, там в шкафу окажется еще не один скелет.

Зачастую душевная драма детства настолько глубоко загнана внутрь, что человек вполне способен сохранять иллюзорные представления о своем якобы счастливом детстве.

Алис Миллер

Затянувшийся траур

В тени самоубийства

Самоубийца оставляет свой психологический скелет в шкафу у оставшихся в живых близких.

Эдвин Шнейдман

Вера вся в черном. У нее бледное очень красивое лицо с мертвыми глазами. Три года назад муж Веры повесился. У нее с тех пор дневные грезы: повешенные. Вера не переносит яркий свет, так как хоронила мужа в солнечный весенний день. Несколько раз она просыпалась за рулем на встречной полосе. По пути ко мне Вера попала в ДТП. Это уже третье ДТП за последний месяц. Летом, когда Вера летела с сестрой и детьми на отдых в Испанию, у нее возникла мысль, что самолет может упасть, и хорошо, что они погибнут сразу всей семьей. От мыслей о смерти Веру отвлекает только работа.

Муж Веры был пьяницей, дебоширом и игроком. Однажды во время пьяного дебоша Вера не выдержала и заявила, что не сможет любить такого. Обнаружила мужа в ванной, порезавшего себе кухонным ножом кожу в локтевом сгибе. Она тогда не придала этому значения. Муж стал спиваться, и под давлением сестры Вера развелась с ним. Перед его самоубийством Вера фантазировала о его смерти. В его последний день она пришла к мужу, он был пьян. Когда она уходила, он хотел ее обнять. Вера сказала, что ей неприятны пьяные объятия.

Веру назвали так в честь бабки, умершей за полгода ее рождения. Семья жила в Тбилиси. Неподалеку от их дома находилась психбольница. Вера со страхом смотрела на больных в серых халатах и очень боялась, что ее мать сойдет с ума, перестанет ее узнавать и дарить свою любовь. В предсмертном бреду мать на самом деле говорила, что внизу не пускают и бьют сына, хотя он был в Крыму, пыталась писать письмо президенту.