Большая Книга. Том 1. Имперский сирота

Порцию Вовиной самолетной еды они, естественно, разделили между собой, причем самая вкусная часть отправилась на столик к Полянскому. Решетников, наверное, скормил бы и свой мизинец, потребуй Полянский это сейчас. Все равно для фехтования он особо не нужен, а что такое мизинец по сравнению с уцелевшей шкурой? Настроение у всех опять стало превосходным. Остаток полета проиграли в очко, ставя на кон вместо денег сантиметры липучки. Но фортуна решила все-таки отвернуться от Вовочки – если не навсегда, то хотя бы на время этого рейса. И поэтому Решетников умудрился подчистую продуть все свои неправедные богатства (а их, напомним, благодаря его вандализму, у него было больше, чем у кого-либо). И в основном, кто бы сомневался, Полянскому. Так что на столичную землю Володя Решетников ступил хоть и свободным, но полностью нищим. Яс, несколькими годами спустя, читая в Библии место про то, что нужно собирать сокровища на небе, «где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут», почему-то совершенно не к месту вспоминал ту свою порцию липучки, которую, кстати, так никуда и не случилось приспособить. Так что даже на небе собранное сокровище не приносит пользы, если добыто неправедным способом, думал он, и улыбался сам своей шутке – жаль, Святой Матфей ничего не знал об этой истории.

Москва встретила в этот раз морозами под минус тридцать и пронизывающим ветром, дувшим из каждого переулка. Но мог ли какой-то холод остановить от прогулки по Красной площади и поедания на ней же мороженого советских подростков, попавших в столицу СССР всего на день? Получив наставления от тренеров быть ровно к семи вечера, «а опоздание на одну минуту карается десятью тапками», Яс, Потороки, Решетников и Полянский оставили сумки в гостинице с целинным названием «Колос», которая и внешне, и внутренне больше напоминала общежитие семейного типа, и пошли к метро. «Колос», серая длинная пятиэтажка без балконов, по иронии судьбы располагалась буквально в нескольких минутах ходьбы от фешенебельного «Космоса», так хорошо сохраненного в Ясовой памяти со времени поездки в Болгарию полтора года назад. «Колос»-«Космос». Как близки они друг другу, как друг от друга далеки», – усмехался своим мыслям Яс на ходу. – Интересно, разница в жизни комбайнера и космонавта такая же? Или еще больше? Жаль, мороз такой, что по ВДНХ не погуляешь, она отсюда в двух шагах. Ну и ладно. На Красной площади можно будет в ГУМе если не съесть чего-нибудь (при мысли о ГУМе он содрогнулся, вспоминая давку за женскими сапогами в его первый визит с дедушкой семь лет назад), то хотя бы погреться.

– Ну что, на площадь или похаваем сначала? – у входа в переход спросил товарищей Яс, довольный тем, что может укрепить свой авторитет почетной ролью московского экскурсовода. Он, правда, уже не помнил, как ехать до Красной площади, но разве проблема спросить?

– Сначала похаваем, – четко и прямо в лицо Ясу сказал идущий ему навстречу одетый в короткое прямое пальто в елочку молодой парень. Таких пальто в Алма-Ате Яс еще не видел, только по телевизору. Парень при этом смотрел перед собой, даже не удостоив Яса и секундным взглядом. Ясу сразу же стало ужасно неловко, хотя он вроде и не сделал ничего дурного. Но что-то – все чаще в последнее время проступающее внутри его личности – молча и предательски согласилось с этим первым встречным… Хотя почему предательски? Кто он в глазах этого парня? Маловоспитанный провинциал, пена, которая скрывает под собой красоту его любимого города. Ладно. Я не Решетников, два раза повторять не нужно, сказал Яс сам себе. И продолжил, но уже значительно тише и без ухарски-блатного прононса в голосе:

– Можем сразу поехать на площадь, а потом прогуляться от нее в сторону гостиницы. Наверняка найдем по дороге, где можно будет перекусить. Яс краем глаза посмотрел на них. Все, включая Полянского шли за ним, кивали и внимательно слушали, что он скажет дальше.