Большая Книга. Том 1. Имперский сирота

Нам еще очень повезло, что до дома мы могли добираться без пересадок. Русу, правда, чуть-чуть дальше, но главное – не переходить никуда и не пересаживаться в таком состоянии, потому что нас тогда бы точно загребли – куда? – наверное, в вытрезвитель. Это была бы катастрофа, конечно. Дальше – письмо в школу, вызов родителей к директору и так далее, остальное вы представляете. Поэтому, хоть мы и были в дым, у нас хватило ума ждать не прямо на остановке, а за ней. И как только подошел наш троллейбус, мы, качаясь и дергаясь из стороны в сторону, как бумажка на ниточке, которой дразнят котенка, подбежали и заскочили в заднюю дверь. Повезло, что суббота, и троллейбус был полупустой.

До Ауэзова ехать было недалеко, всего шесть остановок, но нам пришлось выйти еще раз, через три, на Сейфуллина. Там меня снова как следует выполоскало, а Рус, по-моему, уже не блевал. Мне этот антракт однозначно пошел на пользу – рваные кадры опять сменились на полноценную картинку, так что дальнейшее наше путешествие я запомнил очень хорошо. Мы без особых приключений доехали до нашей остановки, но чтобы идти домой в таком состоянии, не могло быть и речи. Даже после двух полных опорожнений желудка алкоголя в крови все еще было полно. И тут мы вспомнили про Николаеву – она жила буквально в двух шагах, кварталом ниже.

В наших с Русом пьяных головах не возникло даже и тени сомнения в том, что надо приводить себя в порядок именно у нее дома. Ведь, когда мы были у Николаевой в гостях, никаких родителей и в помине не было – и в нашей с Русом пьяной реальности Танька и ее квартира существовали сами по себе, без родителей. Конечно, это сейчас звучит нелепо, а вчера для нас все это было, как аксиома про параллельные прямые. Поэтому мы радостно направили наши виляющие, далеко не параллельные ноги по направлению к ее дому (сейчас я уже перестал переживать за написанное, я уже точно решил, что, когда закончу этот дневник, выдеру эти и все подобные этим страницы, сложу их в отдельную стопку и дам прочитать все это только своим детям, и то – перед своей смертью). Сейчас, конечно, наше вчерашнее решение мне кажется абсолютно диким и нелогичным. Ведь ее родители тоже могли после нашего визита пойти к Мубараковне (школьному директору) и пожаловаться на нас. Еще неизвестно, кстати, сделает так Танькина мама или нет. Господи, хоть бы нет!

Между тем уже вечерело, зажглись фонари… разумеется, Танькина семья была дома в полном составе, когда в их квартире (они живут на последнем этаже пятиэтажного дома – дальше вы поймете, почему это важно знать) раздался звонок.

Вы не представляете лицо Таньки, когда она нам открыла дверь. Наше счастье, что она училась в нашем классе всего вторую или третью неделю и еще не знала нас как следует, и не понимала, что мы бухие (хоть уже и не так сильно, как в троллейбусе), а иначе не видать было бы нам приглашения войти. К чести Николаевой, она быстро разобралась в ситуации и без лишних слов повела нас прямиком на кухню, чтобы отпоить водой или чаем. Но вы же знаете эту латинскую поговорку? Что нас питает, нас же и разрушает, или что-то в этом роде? И горячий час произвел совершенно противоположное действие на молодые, совершенно не привыкшие к таким дозам алкоголя тела – нас опять развезло. И именно в этот момент на кухню заходит Танькина мама, чтобы познакомиться с новыми одноклассниками дочери, которые были настолько заботливы, что решили навестить свою новенькую одноклассницу в этот тихий осенний субботний вечер. И предлагает перейти всем в зал – зачем же тесниться на кухне?

Вы чувствовали себя когда-нибудь насекомым, которого изучают под яркими лучами ламп? Мы до этого тоже нет. А тут я лично почувствовал. Я с Русом сидели под яркими лучами люстры, уже даже не пытаясь скрыть наше опьянение. Наше единственное с Русом желание было скрыть, что мы так пьяны. Какое-то время нам это удавалось, надо сказать. Пока Танькиной маме надоело играть с нами в кошки-мышки (уж слишком явно у мышек заплетался язык), и она предложила нам прочитать название телевизора, стоявшего в углу зала.

– Сначала прошу прочитать Яса, – сказал она. Но я не провалил задание. Я знал эту модель телевизора, потому что почти точно такой же стоял у нас в зале.

– «Электрон», – в один выдох сказала я. Как трезвый сказал, по-моему.

– А Руслик как думает, – повернулась она к нему? – Ты согласен с Ясом?

И Рус попался в эту западню.

– «Юп-питер», сказал он, по закону подлости громко икнув прямо на середине слова.

– Точно «Юпитер?» – не унималась Танькина мама. А может быть, «Рубин?»