Большая книга ужасов — 72

Саша хотел спросить, почему сразу по-русски это не написали, но не стал. И так было ясно: Ангелина Богдановна хотела, чтобы он все делал сам, ни на кого не надеясь, только на себя.

— Вот именно, — сказала Ангелина Богдановна, словно прочла его мысли.

— Ну, я все-таки был не сам по себе, — справедливости ради возразил Саша. — У меня был стилет, и рука-воровка, и Ахилка… Ой, а где Ахилка?!

— Не волнуйся, он спокойно спит в своей коробке, — улыбнулась Ангелина Богдановна. — По пути домой заберешь его.

Саше ужасно хотелось спросить, откуда Ангелина Богдановна знала, что он возьмет Ахилку у Аси, но было неудобно прямо вот так сразу начать с этого, и он заговорил о другом:

— Вриколас разбил руку-воровку. Что же мы теперь скажем Шишке Ошаре?

— Шишка простит нас, — уверенно сказала Ангелина Богдановна. — Ведь его рука пала в честном бою. Это куда почетней, чем быть воровкой, правда?

Саша кивнул и открыл было рот, чтобы спросить наконец про Асю, но Ангелина Богдановна отмахнулась:

— Это сейчас не важно!

Она взяла Сашу за руку и озабоченно поглядела на его окровавленные пальцы:

— Так вот в чем дело…

— Что? — удивился Саша. — Да ну, ерунда, мне почти не больно. Дома чем-нибудь намажу, марганцовкой промою, что ли. А может, есть какая-нибудь мазь специальная, из гелиотропа, для заживления боевых ран у савватистисов?

Он хихикнул, надеясь, что его острота будет оценена, однако Ангелина Богдановна невесело вздохнула:

— Конечно, есть, и я тебе ее дам. Но… Вроде бы и порезы не так уж велики, однако крови твоей вполне хватило, чтобы…

Она осеклась, отвела глаза.

— Чтобы что? — не понял Саша.

Ангелина Богдановна помолчала, словно не решаясь ответить, потом неохотно произнесла:

— Возможно, не следовало об этом вообще говорить, чтобы не портить тебе радости. Ты ведь победитель! Но… ты должен быть предупрежден — просто на всякий случай. Очень может быть, что ничего плохого не случится, но…

— …но вы уверены, что это плохое обязательно случится, да? — выпалил Саша, настороженно глядя на нее.

— Да, — твердо сказала Ангелина Богдановна. — Ты помнишь его последние слова? Я думаю, он вернется.

— Кто? Александр? Вриколас вернется? — воскликнул Саша.

— Да.

— Но почему?! И при чем тут моя порезанная рука?

— Не рука, — вздохнула Ангелина Богдановна. — Твоя кровь. Стилет, которым ты поразил вриколаса, был щедро обагрен твоей кровью. Она смешалась с его кровью и придала ему новых сил. Нашим помощникам, нашим покровителям — Гераклу, избавителю от зла, Зевсу, отвратителю несчастий, Диоскурам-спасителям — удалось загнать его под землю, удалось сверзить в могилу, но я думаю, благодаря твоей крови он сможет возродиться и появиться на земле вновь.

— Когда? — прохрипел Саша, у которого вдруг перехватило дыхание.

— Не знаю, — вздохнула Ангелина Богдановна. — Может быть, скоро, может быть, нет. Но это случится. Вот, держи. — Она подала Саше синий камень с красными проблесками.

Саша узнал гелиотроп, который помогал ему стать невидимым и который он выронил, когда бежал за отцом.

— Больше не теряй! — сказала Ангелина Богдановна. — Постарайся всегда носить его с собой. Он во многом тебе поможет. Например, найдет ответы на вопросы, которые поставят тебя в тупик. — Она многозначительно прищурилась. — И, кстати, очень советую тебе завести дома цветы гелиотропы. Цветы и камень дадут знать другим савватистисам, если с одним из них что-то случится.

Может быть, эти слова должны были напугать Сашу еще больше, но он почувствовал не страх, а гордость. Он один из савватистисов… Как же это здорово!

— Твоя радость для меня лучшая награда, — улыбнулась Ангелина Богдановна. — Я тоже очень рада, что познакомилась с тобой и что именно ты стал одним из нас. Не забывай: έβδομη ημέρα μάγος θα κερδίσει! Даже если битва затянется на века, мы победим! А теперь прощай. Нет — до свиданья!

И она исчезла.

Исчезла, даже не дав Саше возможности хоть слово сказать! Он только и мог, что крикнуть в ночь:

— До свиданья, Ангелина Богдановна! Спасибо за все!

Тихо прошуршали листья над головой, но Саше хотелось думать, что это Ангелина Богдановна откликнулась ему издалека. Скажем, откуда-нибудь из «до нашей веры»…

В парковых аллеях зажглись фонари, и Белинка тоже осветилась, и все страхи остались в прошлом — пусть и не навсегда, но остались, — так что Саша вполне мог вернуться домой. Только сейчас он почувствовал, как устал… Брел, еле переставляя ноги, зевая и тупо думая, что Ангелина Богдановна забыла оставить ему мазь от ран.

Однако случайно взглянув на руку под ближайшим фонарем, Саша обнаружил, что раны уже затянулись и даже следы крови исчезли. А, ну да, ведь этой рукой он держал камень-гелиотроп…

Впрочем, Саша уже не мог ни радоваться, ни удивляться. Подобрал коробку с Ахилкой, кое-как добрел до своей двери, поднял с коврика футболку, вошел, выпустил Ахилку из коробки, нарезал ему, еле шевеля руками, сыра и яблока, дотащился до дивана, стянул джинсы, спрятал гелиотроп под подушку — и рухнул на постель. Больше ни на что сил не осталось, даже на страшные воспоминания.

* * *